Григорьев Андрей Александрович География теоретическая и прикладная, их современное состояние и намечающиеся пути развития // Труды геогр. отд. КЕПС - Л., 1930. - Вып. 2. - с. 1 - 48

ГЕОГРАФИЯ ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ И ПРИКЛАДНАЯ, ИХ СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ И НАМЕЧАЮЩИЕСЯ ПУТИ РАЗВИТИЯ

I. ОБСТАНОВКА ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ГЕОГРАФИИ

        Историческое развитие научных дисциплин представляет собою сложный процесс, подчиненный определенным социологическим законам. Каждая историческая эпоха знаменует собою определенное сочетание социально-экономических условий, стимулирующих как направление развития науки в целом, так и больший или меньший рост отдельных дисциплин, а равно и усиленную разработку в каждой из них тех или иных проблем, сделавшихся центром внимания научной мысли данной эпохи. Решающим в этом процессе является: 1) накопление необходимого фактического научного материала, 2) разработка соответствующих научных методов, 3) осознанная потребность решения определенных вопросов, 4) соответствующее развитие соседних дисциплин и 5) наличие общекультурных и социально-экономических предпосылок, необходимых как для накопления фактов, так и для оплодотворения их новыми научными идеями. Все это приходится учитывать не только при изучении истории развития той или иной дисциплины, но и при анализе ее состояния в данный момент и попытках наметить пути ее дальнейшего развития. Правильная оценка этого настоящего и будущего получается, вместе с тем, лишь на фоне выяснения условий развития ее в прошлом. В задачу данной статьи не входит, однако, специальное исследование истории развития географии на фоне последовательно сменяющихся условий культурного и всякого иного развития человечества. Среди обширной литературы, посвященной истории географии, наибольший интерес, с изложенной выше точки зрения, представляет первая часть книги известного географа А. Геттнера (A. Hettner) "Die Geographie, ihre Geschichte, ihr Wesen und ihre Methoden" (Breslau, 1927), посвященная истории географии, к которой мы и отсылаем читателя. В ней А. Геттнер между прочим доказывает, что главнейшей задачей географии во все времена являлось "изучение стран" с их природой и их населением.
        При этом следует отметить, что с самых древних времен и вплоть до средины XVIII века изучение стран производилось главным образом с чисто практическими целями (для развития торговли, колонизации, военного дела и т.п.). Конечно, реальное содержание такого изучения в разные эпохи было далеко не тождественным, еще сильнее отличались друг от друга в разные периоды трактовка материала и характер делавшихся теоретических выводов.
        Однако, уже в древности такое практическое направление географии не могло не привести к необходимости разработки теоретических вопросов, без которых изучение стран даже с чисто прикладными целями было весьма затруднительным. Такими вопросами были форма и величина земли и, как следствие отсюда, выработка методов определения астрономических пунктов. В этом - одна из причин замечательного развития математической географии в древности. Как известно, уже тогда, после предварительного решения некоторых вопросов математики и астрономии, проблема о величине и форме земли была решена более или менее удовлетворительно; равным образом ученые подошли и к решению вопроса об определении широт, тогда как определение долгот по понятным причинам представляло для них исключительные трудности.
        Именно наличие данных о форме и величине земного шара, когда они в эпоху Возрождения были извлечены из сочинений древних греков и снова получили некоторое распространение среди ученых, и сделали возможным смелое предприятие Колумба, положившее начало эпохе великих открытий. Замечательные путешествия этого времени, преследовавшие, как известно, главным образом практические цели и давшие исключительные по своему значению экономические и политические результаты, накопили также множество географических данных о неизвестных до того европейцам странах и, вместе с тем, оказали громадное влияние на умственное развитие Европы.
        В самом деле, первое же кругосветное плавание, подтвердив осязательным образом теоретические построения о шарообразности земли, нанесло, как это отмечает А. Геттнер (l.c.), средневековому (библейскому) миропониманию сокрушительный удар.
        Все это побуждало энергично продолжать дело, начатое в эпоху великих открытий, и вызывало к географическим исследованиям широкий интерес. В результате работы, длившейся около двух с половиною столетий, к средине XVIII века накопилось уже столько сведений о земном шаре, что на их основе оказалось возможным сделать ряд важных теоретических обобщений и могли возникнуть новые идеи и зачатки новых методологических подходов, сыгравших большую роль в дальнейшем развитии как теоретической, так и прикладной географии. Наиболее выдающиеся из этих успехов были следующие: Бюаш и Бюффон построили первую схему географического распространения на земле горных хребтов. Форстер, Гмелин и Паллас дали мастерские характеристики растительности посещенных ими стран. Бюффон положил начало антропологии (учению о расах). Адам Смит высказал ряд идей в области экономической географии. Наконец, Нибур, Форстер и, в особенности, Паллас дали ряд блестящих географических описаний посещенных стран, читающихся и сейчас с захватывающим интересом. В частности, Паллас главным образом в своих описаниях Тавриды¹ уже делит полуостров на ряд географических ландшафтов и при описании их дает некоторый анализ причинных связей между отдельными их элементами. Таким образом, научная почва была уже достаточно подготовлена, когда в самом начале XIX столетия гениальный синтетический ум Александра Гумбольдта стал развивать в своих работах, связанных с его исследованиями тропической Америки (а позже и Центральной Азии), новые идеи и методы, легшие в основу всего дальнейшего роста географической науки. Главной особенностью его работ было то, что он каждое явление природы (а часто и человеческой жизни) рассматривал как часть единого целого, связанную с остальной средой цепью причинных зависимостей; не менее важно было и то, что он впервые применил сравнительный метод и, описывая то или иное явление изученной им страны, стремился проследить, какие формы оно принимает в других аналогичных частях земного шара. Эти идеи, наиболее плодотворные из всех когда-либо высказывавшихся географами, легли в основу современного страноведения и, вместе с тем, привели самого Гумбольдта к установлению климатических и растительных зон, как горизонтальных (на равнинах), так и вертикальных (в горах), к выявлению различий между климатическими условиями западных и восточных частей первых из них и ко многим другим весьма важным выводам. При всей громадной популярности и научном авторитете Гумбольдта, его географические идеи не сразу проникли в науку может быть потому, что он далеко стоял от высшей школы. В этой последней (в Германии) его идеи проводил профессор К. Риттер, историк и философ по образованию, кабинетный ученый по методу работы и телеолог - как мыслитель. Другими словами, это был человек, представлявший собой полную противоположность Гумбольдту, имевшему обширное как естественноисторическое, так и гуманитарное образование, материалисту по общему складу ума и исключительному полевому исследователю. Указанные свойства К. Риттера, по всей вероятности, и объясняют то, что его географическая школа ознаменовала собой известный регресс географических идей, сравнительно с тем, что дал для науки Гумбольдт. Только в 70-ых и начале 80-ых годов прошлого столетия появилась, наконец, плеяда ученых (Рихтгофен, Пенк, Геттнер, Видаль-де-ля-Бляш, Воейков, Докучаев и некоторые другие), которые оказались достаточно и соответственным образом подготовленными, чтобы настоящим образом развивать географические идеи Гумбольдта. Если в появлении их значительную роль сыграли Пешель в Германии и Э. Реклю во Франции, то сами по себе оба эти географа были по своим методам работы и отчасти по идеям все же ближе к Риттеру, чем к Гумбольдту. Появление указанной блестящей плеяды ученых быстро привело к тому, что география, приблизительно лет 50 тому назад, наконец, осознала себя, как вновь народившаяся теоретическая дисциплина, и в качестве таковой должна была завоевывать себе признание и подобающее место среди других теоретических дисциплин, откристаллизовавшихся ранее. Для этого ей в первую очередь было необходимо ясно очертить область и направление своих работ, что не было сделано Гумбольдтом, захватывавшим в орбиту своих исследований вопросы из самых разнообразных дисциплин.
        В мою задачу здесь совершенно не входит описывать шаг за шагом тот путь, который теоретическая география проделала в эпоху своей кристаллизации, тем более, что это уже не раз делалось не только на западе, но и у нас. Я хочу здесь остановиться лишь на вопросе о борьбе за первенство двух основных точек зрения на задачи нашей науки, борьбе, которая наблюдалась на протяжении многих десятилетий. Одна из этих точек зрения, пользовавшаяся почти всеобщим признанием в последней четверти прошлого столетия (и имеющая некоторых приверженцев и сейчас), принимает, что география имеет задачей изучать земной шар в целом и во всех отношениях. Несколько позже приверженцы этой точки зрения сузили задачу географии, ограничив сферу ее ведения лишь поверхностными оболочками земли. Другая точка зрения, ведущая свое начало так же, как и первая, от Гумбольдта, но затем подробнее методически обоснованная К. Риттером, считает, что основной задачей географии является изучение отдельных территорий земной поверхности. Эта точка зрения была разработана, независимо друг от друга, у нас и в Германии. У нас - знаменитым основателем почвоведения В.В. Докучаевым² и его многочисленными последователями, как почвоведами и геоботаниками, так и географами в лице Л.С. Берга, в Германии - известным географом А. Геттнером.³ Интересно при этом отметить, что В.В. Докучаев и его последователи, имевшие дело главным образом с ясно выраженным, на широких пространствах русских равнин, зональным распределением элементов географической среды, выдвинули на первый план изучение земной поверхности по зонам (гл. обр. почвенным) и отсюда пришли к идее об изучении первичных географических территориальных индивидуумов - "ландшафтов", развитой Л.С. Бергом.⁴ Последний, несколько позже распространил этот подход и на изучение морских и вообще подводных ландшафтов.⁵ А. Геттнер также пришел к выводу, что географу "необходимо выяснить причинные связи между различными факторами, действующими одновременно в данном пункте, и таким образом составить себе о каждом отдельном пункте понятие, как о чем-то целом, как об индивидууме".⁶ Другими словами, Геттнер пришел к той же идее необходимости изучения некоторой первичной географической территории, не применяя к ней, однако, слова ландшафт.
        Следует отметить, что Геттнер при этом исходил не столько из изучения зонального распределения географических элементов, недостаточно ясно выраженного в западной Европе, сколько из резких различий в характере отдельных небольших районов последней, обусловленных там разнообразным строением земной поверхности. Поэтому то русские географы, в лице Л.С. Берга, особенно подчеркивают то обстоятельство, что под географическим ландшафтом, как объектом изучения географии, "следует понимать область, в которой характер рельефа, климата, растительного покрова, животного мира, населения и, наконец, культуры человека сливаются в единое гармоническое целое, типически повторяющееся на протяжении известной (ландшафтной) зоны земли",⁷ выдвигая тем самым на первый план не индивидуальные, а, так сказать, "родовые" черты географического ландшафта. Напротив, А. Геттнер, не отрицая важности этих последних, особенно настойчиво указывает на необходимость отдавать должное изучению индивидуальных свойств географических территорий. Таким образом, Докучаев и его школа, так сказать, через "зоноведение" и Геттнер и его школа - через "страноведение" пришли к одному и тому же выводу, заключающемуся в том, что основной задачей географии является изучение отдельных территориальных единиц с точки зрения выяснения сосуществования в них различных явлений и анализа тех причинных зависимостей, которыми это сосуществование объясняется. Аналогичными идеями руководился в своих прекрасных работах по страноведению и основатель современной французской географической школы Видаль-де-ля-Бляш.
        Громадный успех этой точки зрения, сделавшейся в последние десятилетия господствующей, помимо всяких теоретических соображений, базируется, между прочим, на том непререкаемом обстоятельстве, что никакое явление не поддается действительно серьезному изучению в масштабе поверхности всего земного шара, без предварительных конкретных исследований в весьма большом ряде отдельных пунктов.
        Поэтому и представители первой ("теллуристической") точки зрения все больше делают уступки второй точке зрения. Так, например, виднейший из современных защитников первой точки зрения, французский: географ Е. Мартонн в 1925 г. уже формулирует задания новейшей географии следующим образом: "география рассматривает распространение по поверхности земного шара явлений физических, биологических и относящихся к человеку, причины этого распространения и местные взаимоотношения этих явлений.⁸ Следует, впрочем, подчеркнуть, что сторонники территориального метода отнюдь не отрицают необходимости рассмотрения различного рода явлений в их географическом распространении по всей земной поверхности. Такое рассмотрение необходимо и для применения самого территориального метода, так как без этого невозможно установить территориальные единицы (разного порядка), которые являются предметом изучения географии. В сущности, большое распространение первой из описанных выше точек зрения ("теллуристической") в конце XIX столетия в значительной степени объясняется тем, что географии нужно было в первую очередь выяснить, хотя бы достаточно схематично, картину и причины распространения на земле основных географических элементов, чтобы уже затем получить возможность перейти к более детальному исследованию, разбив для этого лик земли на территории, обладающие той или иной степенью географического единства, а также чтобы применить для их изучения весьма важный в географии метод сравнительного изучения территорий; осуществление же последнего без наличия общих обзоров земного шара весьма затруднительно.
        Таким образом, стадия преимущественного изучения явлений в их распространении по всей земле, при достаточно слабой изученности самих явлений и деталей их распространения, была необходимым этапом развития географии, что до сих пор, насколько мне известно, не отмечалось, - этапом, который эта дисциплина уже достаточно давно пережила. Но из этого отнюдь не следует, что современная география (и школа Геттнера в том числе) отрицает важность и необходимость общей географии на ряду с частной, территориальной. К этому вопросу мы вернемся ниже.
        Мы уже имели случай отметить, какое значение для развития географии имеют социально-экономические, культурные и проч. условия каждой исторической эпохи. В связи с важными социально-экономическими изменениями, имевшими место, начиная с XVII столетия, в XVIII и особенно в XIX столетиях обстановка для развития географии оказалась чрезвычайно благоприятной. Спрашивается, изменилась ли она в настоящее время и, если да, то в какую сторону и как это должно отразиться на дальнейшем ходе развития географической науки? Едва ли нужно терять время на то, чтобы доказывать, что обстановка настоящей эпохи во многом отличается не только от таковой XIX века, но и в значительной степени от обстановки начала нашего столетия. Для нас важно здесь отметить лишь те стороны изменений всей обстановки жизни человечества, которые имеют существенное значение для развития географии. Сюда нужно в первую очередь отнести следующие:
        1) Географическое освещение (хотя бы и поверхностное) громадных до того совершенно неизвестных территорий, населенных малокультурными народами; 2) проникновение европейской науки к народам с культурой не европейского происхождения, в результате чего началось исследование этих стран не только иноземными, но и своими силами (сюда, кроме Японии, пошедшей по этому пути значительно ранее, относятся страны Передней Азии, Китай, некоторые другие Тихоокеанские страны и пр.); 3) все ускоряющийся рост производительных сил, захватывающий все большие и большие территории земного шара, и, как результат этого, все усложняющаяся структура мирового хозяйства, усложнение сношений и все растущая потребность взаимного международного ознакомления; 4) гигантский рост путей сообщения, все более и более захватывающих районы, лежавшие вдали от прежних мировых путей; 5) чрезвычайный рост интереса к ознакомлению с высокополярными районами в надежде использовать их как для сокращения воздушных путей, так и в связи с громадным увеличением спроса на животные смазочные масла, добываемые из морских млекопитающих полярных морей; 6) бурный рост техники, а равно и теоретической физики и химии, который а) сделал возможным широкое применение двигателей внутреннего сгорания для передвижения не только по суше и воде, но и по воздуху, что в свою очередь открыло исследователям путь в районы, до того недоступные и б) создал предпосылки для конструкции новых приборов для географического исследования (применение радио для определения долгот, эхолот, новая конструкция анероидов и многое другое); 7) громадное расширение сети различного рода исследовательских учреждений (метеорологических, гидрометрических, опытных и др. станций), небывалое развитие работ геологических комитетов и колоссальные успехи геологии вообще, организация многочисленных исследовательских институтов, как с теоретическими, так и с прикладными задачами, по отраслям знаний, тесно связанным с географией; 8) ряд сделанных в связи с расширением и углублением исследовательской деятельности открытий, проливших совершенно новый свет на некоторые труднейшие географические вопросы (напр., выяснение характера циркуляции атмосферы в высоких и умеренных широтах, установление истинной картины циркуляции Атлантического и Индийского океанов и нек. др.).
        Все эти обстоятельства, из которых упомянуты лишь важнейшие, сильнейшим образом меняют обстановку развития географии сравнительно с тем, какова она была еще не так давно.
        Поэтому именно сейчас весьма своевременно подвести итоги прошлому и попытаться приподнять завесу будущего, поскольку речь идет об общих направлениях развития нашей науки, о тех задачах, которые она себе ставит, и о тех методах, которыми она стремится эти задачи разрешить. Правда, нередко высказываются мнения, что наука направляется не методологическими рассуждениями, а опытом. Так, напр., такой выдающийся географ, как А. Пенк, в своей только что появившейся методологической статье "Neuere Geographie" подчеркивает, что "новейшая география соорудила свое здание не по планам предвосхитившего будущее гения, ни тем более согласно досужим советам многочисленных водителей (методологов). Она развилась в результате серьезной совместной работы многих, двигавшихся вперед совместно, подобно частицам воды в потоке, иногда направляющихся в водовороте и вспять, но в целом стремящихся вперед".⁹ Однако, опасность этих водоворотов для развития науки все же достаточно велика, чтобы предоставлять времени самому выводить заблудившихся на верную дорогу. Поэтому обсуждение методологических вопросов и неизбежно, и необходимо.
        Особенно оно необходимо именно в периоды, аналогичные современному, когда, в силу изменившихся общих условий, наука стоит перед задачей проложить себе новые еще не проторенные пути. В такой момент потребность в обсуждении методологических вопросов особенно настоятельна. Однако, обсуждение это может привести к положительным результатам лишь в том случае, если оно исходит не из совершенно абстрактных построений, а опирается также и на реальную действительность, в виде хотя бы первых попыток новой постановки и разработки тех или иных вопросов. Последние соображения и легли в основу наших рассуждений о намечающихся путях развития географии.
 

II. ГЕОГРАФИЯ ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ

1. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ГЕОГРАФИИ ИЛИ СТРАНОВЕДЕНИЯ

        Мы уже имели случай выше убедиться в той громадной роли, которую в географии играет изучение отдельных территорий, именно, с одной стороны, ландшафтов, а с другой, их группировок, находящихся в той или иной взаимной зависимости и образующих более крупные территориальные единицы - "страны", "области", "провинции", "зоны".
        Географический ландшафт и пейзаж. Некоторые недоразумения вызывает, однако, по крайней мере у нас, самое слово ландшафт. В переводе на русский язык это немецкое слово, как и однозначащее французское "пейзаж", означает территорию с более или менее однородным обликом. Как известно, у нас слово пейзаж употребляется главным образом в смысле художественного пейзажа, слову же "ландшафт" этот эстетический оттенок присваивается в гораздо меньшей степени. География, в свою очередь, вложила в это слово более глубокое содержание, обозначая им территорию, однородную не только по своей внешности, но и по тем внутренним связям отдельных ее элементов, которыми облик ее определяется. Вот почему, хотя филологически "пейзаж" и "ландшафт" и равнозначущи, однако, в географии замена слова "ландшафт" словом "пейзаж" (как это иногда делается)¹⁰ нежелательна, если речь идет о географическом термине.
        Больше того, необходимо самый термин ландшафт, на русском языке также не обеспечивающий правильности понимания влагаемого в него географией содержания, заменить термином "географический ландшафт",¹¹ определяющим собою известную реально существующую территорию однородного характера; на ряду с этим, уместно употреблять термин "географическая среда", под которым мы подразумеваем всю ту сложную совокупность функциональных зависимостей между различными элементами географического ландшафта, характер которой и определяет собой внешний облик этого последнего. В самое последнее время А. Пенк предложил ввести в науку термин "хорос", которым он обозначает территорию с однородным габитусом и однородным же характером царящих в ней функциональных зависимостей, представляющую собой тот географический индивидуум, изучение которого и является первейшей задачей географии.¹²
        Если мы в настоящее время можем с полным правом оперировать с такого рода понятием, какое бы наименование мы ему ни давали, то еще 20-25 лет назад, когда А. Геттнер обосновывал те пути, по которым затем стала развиваться география, это еще требовало доказательств. В настоящее время скопилось столько бесспорных фактов, свидетельствующих о наличии функциональных зависимостей между различными элементами географического ландшафта, что мы имеем право уже более или менее безошибочно говорить о возможности реконструкции ландшафта в его основных чертах по сравнительно ничтожному количеству данных. Для такой реконструкции природно-географического ландшафта необходимо знать географическое положение местности (не только широту, но и расстояние от океанов по различным румбам), а также абсолютную высоту как ее, так и соседних областей; для культурного же ландшафта, кроме этого, - еще и характер существующих связей данной территории с мировым рынком (т.е. особенности путей сообщения и удаленность как от мировых путей, так и от ближайших местных центров интенсивной народнохозяйственной деятельности), а равно и высоту культурного уровня населения и социально-экономическую его структуру. Возможность такой реконструкции лишний раз доказывает закономерный характер сосуществования в географическом ландшафте всех его основных признаков.
        Характерные особенности географии, как науки. Обосновав задачи географии как изучение отдельных территориальных единиц, А. Геттнер тогда же выделил ее (вместе с астрономией) в группу хорологических дисциплин¹³ на том основании, что география является наукой о пространствах, или точнее, передавая смысл слова Raum, о территориях.¹⁴ Однако А. Пенк в отмеченной выше работе¹⁵ указал, что изучение территории не является особенностью географии и что существуют другие дисциплины, основанные исключительно на том же подходе к окружающему миру, напр. региональная геология; поэтому нет, по его мнению, достаточных оснований выделять географию из числа других наук, как науку хорологическую.
        Чтобы проанализировать это мнение А. Пенка, необходимо принять во внимание, что хорологичность географии является следствием не только того обстоятельства, что каждый географический ландшафт или "хорос" занимает известную территорию, но еще в большей мере того, что вся конструкция данного географического ландшафта, данной географической среды зависит, как мы видели, в первую очередь, от положения данной территории на земном шаре. Таким образом, ландшафт является функцией географического положения, т.е., с одной стороны, широты и высоты места, а с другой, основных свойств географической среды соседних, а нередко также и весьма удаленных (от исследуемой) частей поверхности земного шара.
        Нельзя, вместе с тем, не согласиться с А. Пенком, когда он вторит А. Геттнеру, доказывающему, что "география не является наукой о географическом распределении различных объектов",¹⁶ говоря, что география "не является учением о распределении" (ist nicht Standortslehre).¹⁷ Также совершенно прав А. Пенк, когда он утверждает, что география имеет право на существование среди других наук уже просто потому, что она имеет свой особый предмет изучения - "хорос", представляющий собой закономерное функциональное единство предметов и явлений и подлежащий изучению как все иные существующие объекты или закономерные их группировки. Но ведь "хорос" потому и представляет собой закономерное функциональное единство предметов и явлений, что он представляет собой не только пространство, но и функцию коррелятивно связанных пространственных взаимоотношений ряда явлений. Поэтому то нет никаких оснований отказываться от определения географии, как науки хорологической, так как она является таковой в неизмеримо большей степени, чем все другие дисциплины, хотя бы и изучающие географическое распространение геологических отложений или иных объектов.
        С другой стороны, необходимо учитывать, что "географическая среда и ее внешнее выявление - географический ландшафт - не представляют собой чего-либо неизменного во времени. Общее изменение климатических условий земного шара, движения литосферы отдельных его частей", меняющаяся деятельность человека "и ряд других обстоятельств весьма существенно изменяют географическую среду, а вместе с ней и ландшафт. Вместе с тем, необходим значительный период времени, чтобы установившееся в прежних условиях равновесие, выразившееся в определенном характере геоморфологических, почвенных, фитосоциологических и проч. процессов и в свойственном им габитусе ландшафта, видоизменилось настолько, чтобы следы прошлого были окончательно стерты и создалось новое прочное равновесие и новый габитус ландшафта, ничем не напоминающий о прошлом".¹⁸ Конечно, в культурном ландшафте эти смены идут неизмеримо быстрее, чем в природно-географическом, так как каждый тип культурного ландшафта под воздействием последующих этапов развития производительных сил, а равно и новых культурных и экономических влияний накладывается на предыдущий, видоизменяя или вовсе уничтожая его. Как в природно-географическом, так и в культурно-географическом ландшафте мы нередко находим реликты, являющиеся пережитком условий предыдущей эпохи. Поэтому при изучении географической среды необходим и генетический (а в культурном ландшафте - исторический) подход, так как без него невозможно разобраться в том, что является продуктом современных условий и что является пережитком прошлого; с другой стороны, и для понимания структуры современного географического ландшафта чрезвычайно важно знать "тот материал", из которого он выработался под влиянием изменившихся условий. При этом географа интересует не воссоздание длинной цепи сменяющихся явлений как таковых, что является целью для геолога или историка, а реконструкция лишь тех этапов прошлого, которые необходимы для понимания настоящего. В виду важности этого подхода к географическому ландшафту, как я уже не раз отмечал в других работах, было бы правильнее определять географию не как хорологическую дисциплину, а как дисциплину генетическо-хорологическую.
        Вообще, необходимо твердо помнить, что географическая среда находится не столько в статическом, сколько в динамическом равновесии, и что на изучение ее динамики должно быть обращено особое внимание. В связи с этим, в географии получает широкое применение диалектический метод анализа процессов географической среды. Освещение этих последних с этой точки зрения лишь намечается, хотя наука уже накопила для этого достаточно материала.
        Правильность изложенных выше соображений о характере хорологической сущности географии подтверждается между прочим еще и следующим. Как известно, одной из задач каждой науки является классификация изучаемых ею объектов. Такой классификации подлежат, конечно, и географические ландшафты. Как известно, попытку осуществить ее сделал Пассарге в своей книге "Vergleichende Landschaftskunde" (1921-1924). Работа эта, весьма холодно принятая в Германии, лишь недавно подверглась обстоятельной критике проф. Л. Вайбеля.¹⁹ Последний приходит к заключению, что фитогеографический принцип, положенный в основу классификации Пассарге, избран удачно, а неудовлетворительность результатов объясняется недостаточным овладением фитогеографическим материалом. Отчасти это, конечно, так; но главная причина неудачи Пассарге заключается не в этом, а в том, что он, принимая во внимание широту места, получающую выражение в зональности растительного покрова, не учитывает остальных функциональных зависимостей, вытекающих из географического положения. Поэтому внутри каждой зоны он классифицирует ландшафт, исходя не из генетическо-хорологической точки зрения, а из каких-либо других принципов, напр., геологического прошлого, не связывая его непосредственно с настоящим и т.п. А между тем всякая классификация, чтобы быть плодотворной, должна строиться на принципах, учитывающих происхождение классифицируемых объектов. Мы уже видели, что происхождение географического ландшафта, с одной стороны, определяется хорологическими факторами, а с другой, - динамикой материала, унаследованного от прошлого. Поэтому и в основу классификации географических ландшафтов должны быть положены эти два основных подхода, прекрасно сочетающиеся друг с другом. При соблюдении этого принципа каждый тип ландшафта в каждой зоне получил бы и свое правильное объяснение и свое истинное положение в системе. Вместе с тем, каждая зона распалась бы на ряд провинций, основные особенности которых вытекают из их географического положения в истинном, широком смысле этого слова; - идея, - которую в последние годы так настойчиво проводил покойный С.С. Неуструев и которая положена также в основу моих работ о почвах, микрорельефе и границе лесов тундровой полосы Евразии.²⁰ Таким образом, главная ошибка Пассарге заключается в том, что принципы его систематики ландшафтов недостаточно географичны.
        География полевая и кабинетная. Выше мы выяснили господствующие точки зрения на сущность географии, ее задачи и предмет изучения. Нам остается еще сказать несколько слов о том, как изучение географического ландшафта, географической среды, проводится в жизнь. И в этом отношении практика последних десятилетий значительно отличается от таковой 60-70 лет тому назад. Несмотря на то, что основные географические идеи, развитые А. Гумбольдтом, явились результатом его знаменитого путешествия в Южную Америку, т.е. полевых исследований, географы середины прошлого столетия были по преимуществу кабинетными учеными, черпавшими необходимые им данные из литературы по другим специальностям и из описаний путешествий, совершенных натуралистами или этнологами. А. Пенк и Рихтгофен были первыми, начавшими 50 лет тому назад прокладывать в этом отношении новые пути.²¹
        Путь, указанный Пенком и Рихтгофеном, очень быстро получил всеобщее признание, и география из кабинетной науки превратилась в дисциплину, базирующуюся на собственных полевых исследованиях.
        Побудительной причиной к этому послужило то обстоятельство, что в громадном большинстве случаев полевые исследования представителей соседних дисциплин дают материал, недостаточный для нужд географии, а сплошь и рядом и вообще мало поддающийся географической обработке, так как собран он для других целей и не под географическим углом зрения.
        Уже одно это делало для географов совершенно необходимым выход в поле, тем более, что полевые исследования дают факты, сплошь и рядом чрезвычайно важные для понимания характера географической среды, ускользающие от взоров исследователей не географов. К тому же, именно исследования в поле, с одной стороны, являются богатым источником новых географических идей, а с другой, гарантируют от почти неизбежных ошибок и поверхностных заключений, являющихся результатом исключительно кабинетной обработки чужих материалов, как это и имело место у географов середины прошлого столетия. Вообще изучение географической среды и географического ландшафта в их современной постановке совершенно немыслимы без полевых исследований. Поэтому последние получили широкое распространение даже в странах, достаточно детально изученных представителями соседних дисциплин. Тем важнее широкое развитие их у нас, где изученные территории являются скорее исключением, чем правилом. Из этого, конечно, отнюдь не следует, что полевые исследования (экспедиции и т. п.) - единственная задача географа. Напротив, полевые наблюдения нужны ему главным образом как материал для построения того географического синтеза, в котором географ объединяет все имеющиеся о данной области материалы (свои и других исследователей), чтобы вместе с тем возможно глубже проанализировать характер географической среды и отвечающего ей географического ландшафта.
        Непосредственные задачи полевых географических исследований, основанных, как известно, в настоящее время почти исключительно на наблюдениях (а не на экспериментах), а равно и связанных с ними кабинетных работ по построению географического синтеза, А. Геттнер формулирует следующим образом: "Цель хорологического изучения заключается в выяснении характера стран и местностей, вытекающего из сосуществования и взаимодействия различных элементов природы в различных их проявлениях, а равно в изучении всей земной поверхности в ее естественном разделении на части света, страны, ландшафты и местности",²² с применением и генетического подхода, о котором речь шла выше. Геттнер точнее не формулирует этих задач и лишь, говоря о климатологии, указывает, что она должна развиваться по пути изучения "физиологии" атмосферы. А. Пенк формулирует ту же идею более широко, говоря, что "в географии имеется как морфологическая, так и физиологическая стороны".²³ Наконец, одновременно с Пенком, у нас задача географического исследования была сформулирована как "изучение механизма географической среды".²⁴
 

2. НАМЕЧАЮЩИЕСЯ ПУТИ РАЗВИТИЯ ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ ТЕРРИТОРИЙ

        Изучение отдельных территорий, которое, как мы видели, принимается в настоящее время за основную задачу географии, осуществляется, в зависимости от степени изученности района, либо рекогносцировочным (экспедиционным) способом, когда страна пересекается редкой сетью маршрутов, либо площадным, при котором эта сеть сгущается до возможного максимума. В обоих случаях географическое изучение района требует не только тщательной фиксации и описания всех элементов ландшафта вдоль каждого из маршрутов, но и такую постановку наблюдений, которая обеспечивала бы при обработке полевых материалов возможность их генетическо-хорологического анализа.
        Работы такого рода, которыми предстоит еще охватить обширные территории, особенно в недостаточно изученных частях континентов, куда за малыми исключениями относится и почти вся территория Союза, должны еще в течение долгого периода привлекать к себе большое количество географических научных сил. Методика этих работ, сравнительно с прошлой эпохой, в настоящее время претерпевает значительные изменения в сторону большего уточнения и углубления анализа наблюденных в географическом ландшафте явлений.
        Здесь мы бегло отметим лишь некоторые из этих успехов географической методологии. За последние годы особенно большие шаги вперед в этом отношении наблюдаются в климатологии, которая постепенно превращается в "физиологию" атмосферы в том смысле, что все свои выводы она стремится строить, исходя из законов общей циркуляции атмосферы, с одной стороны, и характера инсоляции, с другой. Эти подходы, еще далеко не использованные, сулят в ближайшем будущем целый ряд выдающихся открытий в этой области и являются единственно правильным методом при географическом анализе атмосферных явлений как элемента географической среды, не только существующей в настоящем, но имевшей место и в геологическом прошлом. На ряду с этим, все больше развиваются исследования микро- и мезоклимата, дающие для понимания географической среды чрезвычайно много. Еще более молодыми являются некоторые намечающиеся подходы к анализу форм рельефа. С одной стороны, здесь все с большей и большей очевидностью выясняется, что нет никаких оснований ограничиваться при изучении рельефа, как это до сих пор обычно делалось, лишь теми формами поверхности, которые выражены настолько ясно, что сами бросаются в глаза, и вместе с тем генезис которых более или менее известен, пренебрегая формами менее "броскими" или загадочными, в отношении генезиса. Опыт самых последних лет ясно показал, что лишь тщательно регистрируя в поле все имеющиеся формы рельефа по их очертаниям, и по их высоте, как абсолютной так и, в особенности, относительной над ближайшими местными базисами эрозии, мы только и можем получить материал, годный для выяснения тех весьма (как оказывается) сложных процессов, в результате которых современный рельеф получил свой нынешний вид. С другой стороны, за последнее время все яснее становится та громадная роль, которую оказывает на работу экзогенных сил тектоника. Пытаясь проникнуть в сущность тех разнообразных процессов прошлого, которые наложили на современный рельеф свою печать, нам совершенно недостаточно ограничиваться учетом суммарного влияния крупных этапов развития страны, напр., влияния на нее ледникового периода в целом и т.п. Напротив, приходится обращаться к отдельным моментам этого развития и подробно анализировать их с разных сторон и, в первую очередь, со стороны сменявших друг друга в известных сочетаниях изостатических и эвстатических движений, с одной стороны, и эпирогенетических, с другой. При этом необходимо учитывать и изучать и те наносы, которые приносились в данный район извне или образовались на месте, и те условия изменения климатических факторов (главным образом смен эпох, морского и континентального климатов), которые начинают в настоящее время выясняться все более и более определенно. Последний фактор в сочетании с характером движения литосферы создает, если позволено будет так выразиться, определенный "геофизический режим" эпохи, обусловливающий собой характер эрозионной деятельности водных потоков и т.п., а вместе с тем, и гидрологического режима данного периода. Этот последний, сочетаясь с режимом климатическим, в свою очередь определяет направление смены растительного покрова и изменений процессов почвообразования со всеми вытекающими отсюда последствиями, в частности, и по отношению к изменениям животного мира страны. Отсюда ясно, какое значение приобретают для генетическо-хорологического анализа географической среды морфологические исследования в их намечающейся углубленной постановке. Учет "геофизических режимов", имевших место в различные моменты четвертичного и послечетвертичного периодов, дает таким образом еще более широкую, чем раньше, базу и для генетическо-хорологического подхода к изучению растительного покрова с его выяснением смен одних ассоциаций другими, выявлением реликтовых ассоциаций различного возраста, выяснением районов исконного господства одних и тех же ассоциаций и т.п. Учет влияния смен геофизических режимов может пролить много света и на географию почв не только в тех районах, где смены эти и связанные с ними изменения процессов почвообразования уже выяснены (сибирские черноземы Горшенина, деградированные черноземы европейской части Союза), но и для тех, где этот подход еще почти не применялся.
        Само собой разумеется, что наметившиеся уточнения методов исследования в фитосоциологии (размеры пробных площадок и т.п.), в болотоведении (пыльцевой анализ) и т.д. также имеют не малое значение для прогресса географического изучения территории, однако на этих деталях я здесь не могу останавливаться. Отметим только, что для изучения механизма географической среды чрезвычайно большое значение приобретают исследования физиологических и экологических взаимоотношений как между растениями различных ярусов ассоциаций, так и между главнейшими составляющими каждого яруса.
        Наконец, в области зоогеографии намечается переход к изучению биоценозов по отдельным растительным ассоциациям, к выяснению внутри этих биоценозов биологических, статистических и проч. взаимоотношений между отдельными видами и к определению емкости растительных ассоциаций как местообитания приуроченного к каждой из них комплекса животного населения.
        Помимо всего сказанного, в самое последнее время мы наблюдаем еще новые тенденции в отношении подходов и к географическому синтезу в целом. Тенденции эти заключаются в том, чтобы максимально углубить понимание процессов, протекающих в географической среде. Для этого необходимо выяснить, какие из них являются для данной географической среды решающими, и после этого изучать их роль в географическом ландшафте с наибольшей подробностью и полнотой.²⁵ Только таким образом при современном положении знаний оказывается возможным справиться, при изучении механизма географической среды, с теми исключительными трудностями, которые вытекают из громадного многообразия явлений, слагающих эту среду.
        На ряду со всеми этими весьма важными усовершенствованиями в методике изучения географической среды, в настоящее время намечаются, главным образом в отношении природно-географической ее части, еще новые подходы, необходимые для разрешения ряда задач, за которые география до сих пор не решалась браться. Дело в том, что, идя изложенными выше путями, географ, хотя и проникает в сущность механизма географической среды значительно глубже, чем это возможно было при прежних методах исследования, но все же не использует для своей основной задачи все существующие возможности. В самом деле, установив все фактические данные, получаемые путем наблюдения, и переходя к следующему этапу исследования - к восстановлению механизма географической среды, географ базируется, главным образом, на логических рассуждениях. При всей доказанной опытом плодотворности этого пути в нем самом заключается известное ограничение, служащее препятствием к исчерпывающему проникновению в сущность сложного комплекса процессов, с которыми здесь приходится иметь дело. И это потому, что географ до сих пор ограничивается наблюдениями, сознательно уклоняясь от опыта, оставляя экспериментальное изучение природных объектов и явлений соседним дисциплинам. При этом, однако, упускается из виду, что эти дисциплины, имея перед собой сложные и разнообразные задачи, обычно уделяют сравнительно мало внимания и сил тем опытам, которые могли бы быть использованы для понимания процессов, протекающих в географической среде. А это не может не тормозить развития географической науки. К тому же громадное большинство этих опытов производится в лабораторной обстановке и ведется ученым персоналом, привыкшим работать в четырех стенах, почему эти ученые по большей части чрезвычайно далеки от географического подхода к изучению природы. А между тем, с каждым днем становится все более очевидным, что без разрешения опытным путем целого ряда основных вопросов, относящихся к механизму географической среды, более глубокое понимание ее является невозможным. Все это диктует необходимость внедрения в практику географических исследований также и экспериментального метода. Устранение эксперимента из практики географического исследования до сих пор обычно мотивировалось невозможностью в лаборатории воспроизвести всю сложную обстановку, существующую в географической среде. А без этого всегда имеется опасность упустить что-либо весьма существенное, что может обесценить все результаты опыта и привести к заведомо ложным выводам. Эти соображения, конечно, совершенно справедливы; однако, едва ли трудности эти такого рода, чтобы не нашлось способов их преодолеть. Чтобы избежать указанной выше опасности, необходимо коренным образом видоизменить самую обстановку опытов. Экспериментатор-географ лишь в редких случаях сможет ставить свои опыты в лаборатории. Последняя ему, конечно, необходима, но главным образом для подготовки опытов и для тех или иных манипуляций после самого эксперимента. Самый же эксперимент он должен ставить в полевой обстановке, так сказать, в самой "гуще" географической среды. При этом опасность, о которой говорилось выше, сводится к минимуму. Само собой разумеется, что успех работы будет обеспечен лишь в том случае, если исследователь разложит сложные процессы географической среды на их составные части и начнет с экспериментального изучения наиболее элементарных из них, уже затем переходя к более сложным. Вынося, таким образом, эксперимент в полевую обстановку, географ, конечно, не сможет работать этим методом (по крайней мере на первых порах) при частых передвижениях с места на место, как это приходится делать при экспедиционных исследованиях. Работы эти неизбежно должны носить стационарный характер и, до тех пор пока специальных географических станций не существует, они могут быть приурочены к опытным лесничествам, некоторым сельскохозяйственным станциям и, в особенности, к заповедникам. Это тем более целесообразно, что такие работы, как будет выяснено ниже, во многих случаях теснейшим образом соприкасаются с решением чисто практических проблем.²⁶ Конечно, географу-экспериментатору придется в гораздо большей степени, чем это имеет место сейчас, войти в курс химических, физических или физиологических (по принадлежности) проблем, однако пример географов-почвоведов показывает, что здесь нет ничего невозможного. Несомненно, что если развитие географии в той плоскости, в которой оно шло до сих пор, принесло не мало пользы и для "соседних" с ней дисциплин, то едва ли можно сомневаться, что развитие географии экспериментальной сыграет такую же роль по отношению к ряду еще других наук. Оставаясь стационарными, экспериментальные географические исследования со временем несомненно дадут возможность выработать и целый ряд более углубленных, чем сейчас, методов, применимых и при экспедиционных работах.
        Что касается до общего направления работ по изучению механизма географической среды экспериментально-стационарным методом, то и в этом отношении уже можно наметить некоторые пути, ведущие нас к разрешению ряда ближайших задач. Дело в том, что изучение механизма географической среды преследует две цели: с одной стороны, довести до максимального углубления наши представления о качественной стороне протекающих в географической среде процессов и о их функциональных взаимных зависимостях, а с другой, попытаться подойти и к количественному их выражению. Для этого наиболее целесообразным, а может быть и единственно возможным способом является установление приходо-расходного баланса тех категорий энергий и тех видов материи, приходо-расход которых играет основную роль в механизме географической среды. Некоторые, правда, довольно отрывочные материалы в этом отношении наукой уже собраны, получение других - еще дело будущего; но и те, которые имеются, почти не использованы с указанной точки зрения. И конечно, до тех пор, пока внимание к этим вопросам в науке не будет достаточно заострено, нельзя и надеяться получить нужные материалы; между тем, необходимое количество их (учитывая сложность географической среды) весьма значительно, даже и в том случае, если мы будет ограничиваться учетом лишь самых важных и основных балансов. К тому же уже сейчас выясняется необходимость достаточно дробной дифференцировки некоторых элементов материи, входящей в состав географического ландшафта. Так, напр., при выяснении баланса материи, составляющей растительный элемент географического ландшафта, недостаточно получить суммарное представление об общей массе растительного вещества, характерной для данной географической среды, но необходимо дифференцировать эту массу по основным химическим группам²⁷ (клетчатка, жиры, углеводы, белковые вещества и проч.), так как без этого выяснение особенностей механизма географической среды различных ландшафтов едва ли вообще возможно. Само собой разумеется, что большое значение здесь получает и изучение баланса отдельных химических элементов, так. что в этой плоскости география будущего теснейшим образом соприкаснется с проблемами биогеохимии.
        Сопоставляя между собой аналогичные уравнения приходо-расходных балансов для различных категорий географических ландшафтов, получим различного рода коэффициенты, характеризующие эти ландшафты; с другой стороны, сопоставляя между собой различные балансовые уравнения, относящиеся к одной и той же географической среде, возможно будет устанавливать количественную сторону взаимоотношений между различными процессами и элементами географической среды, не поддающуюся прямому количественному учету иным способом. Все это, в свою очередь, должно дать возможность не только выразить эти взаимоотношения формулами, но и приблизиться к точному выражению (при помощи этих формул) тех закономерностей, которые управляют географической средой. Сказанное выше имеет в виду изучение не одной только природно-географической среды. Такой же подход вполне уместен и необходим к культурному ландшафту, преимущественно сельскохозяйственному. Изучение этого последнего посредством экспериментально-стационарного метода параллельно с ландшафтами, не измененными или мало измененными человеком, и сравнение их балансовых уравнений могло бы сыграть не только выдающуюся роль в разрешении целого ряда теоретических вопросов, но и привести к весьма полезным практическим выводам. И в этой плоскости в настоящее время уже начинают появляться отдельные работы, являющиеся залогом будущего развития таких исследований.
        Необходимо подчеркнуть, что изучение географической среды экспериментально-стационарным методом является лишь углублением и развитием генетическо-хорологического подхода. Само собой разумеется, что районы, в которых будут находить базы для намеченных экспериментально-географических исследований, должны быть предварительно тщательнейшим образом изучены обычным наблюдательным методом. Это особенно важно потому, что экспериментальному изучению по крайней мере на первых порах желательно подвергать заведомо нереликтовые (в отношении растительности и почв) ландшафты, где взаимные зависимости между элементами несколько проще. Во всяком случае, ход экспериментальных исследований в ландшафте реликтовом и нереликтовом не может быть вполне тождественным.
 

3. ОБЩАЯ ГЕОГРАФИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ ЕЕ РАЗВИТИЯ

        В первой главе мы уже коснулись роли общей географии в прошлом и ее взаимоотношений с географией территориальной.
        Несомненно, что естественным результатом сравнительного изучения отдельных географических территориальных единиц, обладающих географическим единством, должно явиться выявление их географического распространения на земном шаре, а вместе с тем, и установление законов распространения на его поверхности тех особенностей, которые каждую такую территорию (или их группы) характеризуют, и тех причинных связей и взаимоотношений, которые этим территориям свойственны. Таким образом, изучение географии по территориальному методу снова должно привести к рассмотрению отдельных географических элементов по всей земле, так сказать, в горизонтальном разрезе. Однако, такая общая география должна коренным образом отличаться от той, которая строилась несколько десятилетий назад, так как она должна явиться синтезом географического исследования территорий, тогда как в прошлом она постепенно превратилась (в руководствах по общему землеведению) в компендиум данных, необходимых для географа, но черпаемых почти исключительно из соседних дисциплин, т.е. не столько в особый отдел географической науки, сколько в учебный предмет, необходимый в качестве введения в изучение страноведения.
        Ход накопления наших знаний об отдельных странах шел, однако, таким темпом, что лишь в самые последние годы собранный географией материал приблизил нас к возможности построения очерченного выше общего географического синтеза для всей земли. В некоторых отделах общей географии (напр., в климатологии) эти материалы уже учитываются и они значительно перестроены. Для других это еще дело будущего. Надо надеяться, что не далек тот момент, когда появится работа, охватывающая, хотя бы лишь в самых основных чертах, все элементы географического ландшафта на пространстве всей поверхности земного шара и, вместе с тем, уделяющая достаточно внимания как видоизменениям этих элементов, не только по зонам, но и по провинциям, так и тем основным причинным зависимостям, которыми эти видоизменения обусловливаются. Совершенно очевидно, что чем глубже географии удастся проникнуть в понимание механизма географической среды, как путем наблюдения, так и методом экспериментально-стационарного исследования, тем богаче будет и содержание того охватывающего всю землю географического синтеза, построение которого и является основной задачей общей географии.
        Здесь следует еще остановиться только на одном частном вопросе. Нередко возникает сомнение в том, может ли географ, не уклоняясь в область другой (соседней) дисциплины, заняться изучением какого-либо объекта или какого-либо явления в его распространении по всей земле. Из всего предыдущего ясно, что это вполне допустимо, но лишь при том непременном условии, если во главу угла будет поставлено исследование той роли, которую изучаемый объект играет в различных ландшафтах земли. Так, напр., простое констатирование существующего географического распространения на земле растений семейства пальмовых является не географической, а ботанической задачей, изучение же роли пальм в ландшафтах земного шара (именно в связи с изучением их распространения) является уже проблемой в полном смысле географического характера.
        Здесь необходимо отметить еще и следующее. Географический подход к изучению природы, рассматривающий отдельные элементы ее в тесной связи с остальными, постепенно проникает и в некоторые соседние с географией дисциплины. Однако, осуществление этого подхода возможно лишь при наличии у исследователя как достаточной географической подготовки, так и хорошо развитого географического (синтетического) мышления, т.е. когда он является и географом, все равно сознает ли он себя таковым или нет. Чем больше будет таких исследователей, работающих на грани между географией и соседними дисциплинами, применяя истинно географические подходы, тем больше выиграет от этого как география, так и наука в целом.
        Этими общими замечаниями мы здесь можем ограничиться, чтобы в следующей главе подвергнуть более подробному рассмотрению наиболее молодую²⁸ и наименее откристаллизовавшуюся часть общей географии, именно, географию человека, попутно рассматривая при этом и вопросы, связанные с изучением культурного географического ландшафта и культурно-географической среды. Последняя тем более заслуживает особого рассмотрения, что, отличаясь значительно большей сложностью, сравнительно с природно-географической средой (и ландшафтом), она требуют и более сложных методов изучения.
 

4. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ГЕОГРАФИИ ЧЕЛОВЕКА²⁹

        Из всех факторов географической среды именно человек со всей его многообразной глубоко видоизменяющей природно-географический ландшафт деятельностью стал предметом специального географического изучения особенно поздно. Отчасти поэтому, отчасти в связи с недостаточной разработкой ряда сопредельных социологических дисциплин, география человека сильно отстала от изучения других элементов географической среды. Многое здесь еще не ясно, многие пути лишь намечаются, многие методологические подходы остаются спорными или плохо разработанными. А между тем, громадная роль человека, как элемента географической среды, находящегося с ней в сложных и многообразных взаимоотношениях, в настоящее время признается всеми географами настолько, что считается правильным при описании страны уделять человеку не меньше места, чем всем природно-географическим элементам ландшафта, вместе взятым.
        Уже с первых этапов своего самостоятельного развития география человека дифференцировалась на ряд отделов, главнейшими из которых были: география распространения и расселения человека по поверхности земли, география политическая и география экономическая; уже позднее под влиянием французской школы (Видаль-де-ля-Бляш, Брён), к ним присоединилась еще и география быта. Развитие каждого из этих отделов географии человека шло более или менее самостоятельными путями; в настоящее время уже возможно не только подвести известные итоги этого развития, но и сделать из них некоторые выводы. В самом начале особенное внимание географов привлекли к себе вопросы распространения человека и связанная с этим разработка методов составления карт плотности населения.³⁰ Нельзя при этом не отметить, что географами сделано весьма много для разработки методики составления таких карт, доведенной в настоящее время до значительного совершенства. Однако, в последние годы все больше и больше начинает преобладать мнение, что вся эта работа явилась в гораздо большей степени водою на мельницу демографической статистики, чем на мельницу собственно географии. И это главным образом потому, что изучение распределения плотности населения без подробного исследования всех остальных антропогеографических проблем какой-либо территории не в состоянии вскрыть с достаточной полнотой все, хотя бы только важнейшие, функциональные зависимости, существующие между плотностью населения и остальными элементами среды. А между тем, составление карт плотности населения, как работа кабинетная, плохо совмещается с такими исследованиями, требующими пристального ознакомления с районом на месте. Таким образом, если географическое изучение человеческих миграций со всеми их географическими последствиями, представляющее собой несомненно один из интереснейших отделов географии человека, не вызывает никаких споров, то в отношении вопроса об изучении плотности населения, поскольку главное внимание здесь сосредоточивалось на кабинетном использовании данных народных переписей, намечается известный кризис.
        География быта, блестяще разработанная Брёном и его учениками, в методологическом отношении характеризуется тем, что сфера ее изучения (как и у немецкого антропогеографа Шлютера) ограничивается лишь явлениями, получающими то или иное внешнее выявление в культурном ландшафте. Основными элементами изучения у Брёна являются жилище, одежда и пища, а равно те элементы культурного ландшафта, которые связаны с получением материалов для пищи и, отчасти, одежды, причем в исследование входит и описание хозяйственного быта населения в различные части года. Блестящие очерки географии быта в известной книге Брёна³¹ полны живейшего интереса. Несомненно, что, идя таким путем, автору удается вскрыть целый ряд взаимоотношений, существующих между природно-географической средой и обитающим в ней человеком с его культурным ландшафтом. Особенно хороших результатов он достигает там, где человек ведет хозяйство, близкое к примитивному. Однако, даже и в этих случаях, а тем более для районов с более сложной экономикой, подход Брёна не гарантирует выявления целого ряда более тонких факторов, направляющих деятельность человека в области его воздействия на географический ландшафт. Это потому, что, идя путем Брёна, исследователь неизбежно остается в сфере идей так называемого "примитивного географического материализма".
        Политическая география уже с самого своего возникновения (Ratzel. "Politische Geographie") носила более характер географического истолкования истории. Между тем у нее имеется и своя чисто географическая задача первостепенной важности и исключительного интереса, именно -дать географический анализ существующих государственных территорий с точки зрения выяснения сущности тех социально-экономических связей между входящими в состав государства различными областями, которые в свое время привели к объединению этих областей в одно политическое целое и воздействуют в том же направлении (или изменились и влияют иначе) в настоящее время.³² Вместо того, чтобы пойти именно по этому, единственно правильному географическому пути, подвергая политические территории историко-хорологическому, а следовательно и социально-экономическому анализу, политическая география в самое последнее время, под влиянием остроты переживаемых после мировой войны внешнеполитических вопросов, перешла на рельсы геополитики. Последняя же, хотя и использует географические данные для своих целей, но занимается не географическим анализом, а политической (вернее, империалистической) трактовкой вопросов, что вполне и отвечает точному смыслу ее наименования.
        Даже и в этом отношении современная геополитика по большей части грешит отсутствием настоящих научных подходов, что делает ее выводы часто неверными или, по крайней мере, крайне поверхностными, как это доказывает Виттфогель.³³
        Последний из рассматриваемых главнейших отделов географии человека - экономическая география - в течение долгого периода времени не могла попасть на правильную дорогу, оставаясь почти исключительно в сфере изучения вопросов более или менее элементарного прикладного знания. Только в последнее десятилетие она, наконец, стала развиваться в том направлении, которое было предначертано для нее еще в 1905 г. Геттнером, утверждавшим, что экономическая география должна изучать "экономические свойства и взаимоотношения отдельных стран и местностей".³⁴ Первым, насколько мне известно, пошел по этому пути Довэ, в его "Wirtschaftsgeographie von Afrika" (1917). Этот автор в указанной работе дал 1) общую экономическую оценку географических особенностей отдельных частей материка и 2) очерк географического распространения основных производительных сил и их экономическую оценку. Несколько позже Р. Лютгенс в связи с своими географо-экономическими исследованиями республики Гаити выступил в 1921 г. с обоснованием методологической стороны своей работы,³⁵ приближавшейся по трактовке темы к таковой Довэ. Наконец, в 1922 г. С.В. Бернштейн-Коган выступил со своей статьей "К вопросу о предмете и методе экономической географии",³⁶ рассматривающей экономическую географию как "науку об экономических районах и их взаимоотношениях", а затем и со своими "Очерками экономической географии", где указанный методологический подход был прекрасно применен на ряде конкретных примеров. Последние работы побудили и меня подвергнуть экономическую географию анализу с точки зрения применения в ней историческо-хорологического метода и разработать схему классификации народно-хозяйственных ландшафтов.³⁷ В связи с появлением указанных работ, по крайней мере у нас, возник ожесточенный спор между сторонниками этого нового, так наз. "районного" направления и сторонниками "отраслевой" экономической географии, унаследованной от прежней эпохи и еще 25 лет назад окрещенной Геттнером как "географическое товароведение." Однако, как мне кажется, этот спор о преимуществах того или другого подхода, продолжающийся еще и сейчас, в значительной степени основан на недоразумении. Затрагиваемый здесь вопрос значительно глубже, чем он обычно трактуется. Дело в том, что вполне возможно и такое изучение отдельных отраслей хозяйства, или отдельных видов промышленности, которое вполне отвечает всем требованиям географии (а следовательно и экономической географии) и отнюдь не будет похоже на "товароведение." Для этого данная отрасль хозяйства должна рассматриваться как часть географического ландшафта. Другими словами исследования такого рода должны: 1) дать характеристику данной отрасли хозяйства с выяснением ее распространения в настоящем и прошлом, 2) выяснить факторы (природно-географические, социально-экономические и антропо-географические), которые определяют (и определяли в предшествующий период) как развитие данной отрасли хозяйства, так и ее местные особенности, 3) изучить все те внешние изменения, которые развитием данной отрасли хозяйства вносятся сейчас и вносились прежде в облик природных и культурных географических ландшафтов как в самом районе ее распространения, так и на ближайших к нему территориях, 4) исследовать те внутренние зависимости и взаимоотношения, которые возникают в связи с развитием данной отрасли хозяйства в данной географической среде (в области как природных, так и антропо-географических отношений), 5) проследить, не вносит ли развитие данной отрасли хозяйства каких-либо изменений (внутренних и внешних) в географическую среду других районов, находящихся (или находившихся) под тем или иным экономическим влиянием территорий, где данная отрасль хозяйства развита, и 6) наметить, если возможно, географические предпосылки изменений данной отрасли хозяйства в будущем.³⁸
        В одних случаях, напр., в отношении лесного хозяйства, если оно оперирует с значительными лесными массивами, или для сельскохозяйственных монокультур, такого рода исследования выполнимы без особых трудностей, в некоторых других случаях эти трудности значительны, но во всяком случае не непреодолимы.
        Здесь, однако, необходимо подчеркнуть, что при историческо-хорологическом подходе к изучению отдельных отраслей народного хозяйства оказывается совершенно неизбежным рассматривать их по областям их распространения.³⁹ Таким образом, дело идет вовсе не о непригодности отраслевого подхода в экономической географии, а о том, применяется ли к изучению отдельных отраслей хозяйства историческо-хорологический подход или нет. В большинстве отраслевых экономо-географических работ, как у нас, так и заграницей, этот подход как раз обычно отсутствует, почему географическая наука не может не относиться к такого рода работам критически, не отрицая, конечно, негеографических достоинств такого рода работ. В сущности, наблюдается большая аналогия между отраслевой экономической географией и изучением отдельных элементов географического ландшафта. Изучая, напр., растительный покров какого-либо района, можно исследовать его не с генетическо-хорологической (т.е. как части географической среды), а с иной точки зрения. В таком случае результат исследования, как бы высок по качеству он сам по себе ни был, не сможет претендовать на то, чтобы его считали географическим, хотя бы исследователь и строго ограничил свои работы определенными территориальными границами.
        Возвращаясь к экономической географии, следует подчеркнуть, что районный подход к изучению народного хозяйства сам по себе отнюдь не гарантирует истинного экономо-географического характера работы. Критика уже отмечала,⁴⁰ что из того большого числа районных "географоэкономических" очерков отдельных частей Союза, которые появились за последнее время, лишь немногие удовлетворяют требованиям истинной экономической географии, как они охарактеризованы выше. Большинство же из этих очерков представляет собой самодовлеющее описание народного хозяйства без всякой связи с окружающей обстановкой и без учета сложных географо-экономических взаимоотношений с другими территориями. Если в них имеются главы, описывающие природно-географические условия, историю и население района, то обычно они не связаны с основной частью работы и потому не могут превратить ее в экономо-географическую. Само собой разумеется, что и такие районные очерки могут принести свою пользу, но не ту, которая получается от работ, рассматривающих народно-хозяйственную деятельность человека с историческо-хорологической точки зрения.
 

5. НАМЕЧАЮЩИЕСЯ ПУТИ РАЗВИТИЯ ИЗУЧЕНИЯ ОСНОВНЫХ ПРОБЛЕМ ГЕОГРАФИИ ЧЕЛОВЕКА

        Общее направление путей развития антропогеографии, по-видимому, должно быть аналогично описанному выше для природно-географической среды, хотя методы исследования, в связи с иным характером изучаемого объекта, должны быть, конечно, существенно иными. Едва ли можно сомневаться в том, что и в отношении антропогеографических элементов ландшафта в центре внимания географа должно стоять возможно глубокое изучение механизма взаимоотношений соответствующих элементов географической среды,⁴¹ громадное значение которых в географическом ландшафте мы уже имели случай отметить. Механизм этот сводится главным образом к функциональным связям человека (с его физиологией, его бытом и вообще его деятельностью, так или иначе трансформирующей ландшафт), с условиями (как природными, так и социально-экономическими) данной местности, а равно и с таковыми других областей и стран, оказывающих то или иное (не только прямое, но и косвенное) влияние на изучаемый район. Трудный вопрос о размежевании сферы исследований антропогеографии от таковой остальных сопредельных с ней наук, изучающих человека (экономии, социологии, этнологии и т.д.), разрешается отнюдь не в плоскости Шлютера и Брёна, ограничивающих, как мы видели, сферу деятельности антропогеографии изучением тех элементов человеческой деятельности, которые получают непосредственное вещественное выражение в географическом ландшафте. Конечно, каждый исследователь имеет право ограничивать поле своей деятельности определенным кругом вопросов, однако, это еще не значит, что то или иное ограничение выдерживает критику с методологической точки зрения. Нет сомнения, что описание всех характерных свойств созданного руками человека культурного ландшафта и основных процессов его созидания, поскольку они носят какие-либо типичные местные черты, является тем фактическим материалом, из которого географу приходится исходить. Однако, одного этого материала недостаточно. Кроме него антропогеограф должен опираться на статистические данные, представляющие цифровое выражение социально-экономических факторов. Вместе с тем, указанный материал будет научно (географически) обработан лишь после того, как исследователь выяснит механизм тех сторон географической среды, внешним выражением которых является данный культурный ландшафт. Механизм этот чрезвычайно сложен. Он слагается, как известно, из целого ряда социальных, экономических, политических, этнологических и естественногеографических процессов. Сплетаясь вместе, они создают ту равнодействующую, которая, преломившись еще через призму частью прямых, а главным образом условных рефлексов, направляет деятельность человека, а вместе с тем, определяет и характер изменений, вносимых им в природно-географический или культурный ландшафт.⁴² Здесь, как и при анализе механизма природно-географической среды необходимо прибегнуть к разложению этих сложных явлений на их составные элементы и попытаться выразить их количественную и качественную стороны при помощи цепи уравнений приходо-расходного баланса, охватывающих, по возможности, все главнейшие стороны жизни населения изучаемой территории, имеющих существенное значение для вскрытых стимулов деятельности человека как фактора культурного ландшафта. Одно из главнейших мест среди них займут уравнения, относящиеся к трудовым процессам и к народно-хозяйственной деятельности населения. При этом необходимо не только опираться на разнообразные статистические данные различного рода статистических обследований, но и собирать дополнительные статистические материалы по вопросам, обычно не затрагиваемым ими. Таким образом, антропогеограф подойдет и к решению сложной проблемы "калькуляции экономической выгодности", как основного антропогеографического фактора, распространив эту плодотворную идею, высказанную в последних работах Н.Н. Баранского, А.А. Рыбникова и И. Алкина⁴³ лишь применительно к анализу экономо-географических явлений, и на другие отделы антропогеографии. Сложность этого механизма усугубляется тем, что все перечисленные факторы, направляющие деятельность человека, отнюдь не являются таковыми обязательно местного происхождения, а сплошь и рядом представляют собой влияния, если можно так выразиться, "антропогеографических центров действия", расположенных весьма далеко от изучаемой территории, либо в пределах той же страны, либо гораздо дальше, нередко совсем на другом континенте. В этом отношении между антропогеографическими центрами действия и "центрами действия" атмосферы существует полнейшая аналогия. Вот тот весьма обширный круг явлений, который входит в сферу рассмотрения антропогеографии, безразлично имеет ли он дело с сельскохозяйственным или городским культурным ландшафтом. К сказанному следует еще прибавить, что комплекс стимулирующих факторов, обусловливающих характер воздействия человека на окружающий его ландшафт, преломляется также через непосредственное влияние их на человеческий организм, повышая или понижая здоровье населения, его работоспособность, его энергию, его темперамент, его трудовую инициативу и т.п. Из сказанного ясно, что заранее невозможно точно очертить круг тех факторов и явлений, которые должны в каждом отдельном случае привлекаться для анализа механизма географической среды в части, касающейся человека. Единственным ограничением здесь является лишь то, что антропогеография вовлекает в орбиту своего рассмотрения только те явления, которые ей необходимы для возможно глубокого анализа сущности причинных зависимостей, стимулирующих деятельность человека, направленную на то или иное изменение географической среды (в ее целом, т.е. и на изменение антропогеографических ее элементов). Вместе с тем, раз человек живет и работает в определенных внешних условиях, подвергаясь все время в порядке прямых или условных рефлексов воздействию этих условий, то, конечно, и эта сторона связи человека с географической средой не может быть изъята из сферы рассмотрения географии человека. Само собой разумеется, что при всех антропогеографических исследованиях обязательно должен быть учтен и характер антропогеографических условий, царивших в предшествующую историческую эпоху. Особенное внимание здесь необходимо уделить изменениям социально-экономической структуры человеческого общества, т.к. именно от этой последней в первую очередь и зависит характер воздействия человека на географический ландшафт и притом не только количественная, но и качественная сторона этого воздействия. Все эти методологические соображения, характеризующие пути ближайшего развития антропогеографии, будут одинаково плодотворны и при всестороннем изучении антропогеографических элементов определенной территории и при обособленном изучении отдельных антропогеографических явлений, напр., миграций, плотности населения, антропогеографии быта, экономической или политической географии. Эти методологические подходы покрывают собой и "физическую антропогеографию" А. Пенка,⁴⁴ который предлагает изучать плотность населения в связи с количеством пищевых ресурсов, добываемых и могущих быть добытыми на данной территории, чтобы таким образом установить ее емкость при том или ином уровне культурного развития населения.
        Из нашего изложения намечающихся путей развития антропогеографии мы, между прочим, приходим к выводу, что, если географ желает приблизиться к действительному пониманию антропогеографических явлений, он должен обратить главное внимание на конкретные исследования человека с описанной выше историко-хорологической точки зрения на пространстве определенных "первичных" антропогеографических территориальных единиц; единиц, в пределах которых культурный ландшафт и человеческие элементы географической среды характеризуются известным единообразием типичных особенностей, либо представляют определенный комплекс нескольких тесно связанных между собой единообразий. Такие территориальные антропогеографические исследования являются лучшим исходным материалом и в том случае, если мы берем более узкую задачу и хотим изучить человека с точки зрения лишь одной из отраслей антропогеографии. Постепенно работы такого рода начинают появляться и у нас.⁴⁵ Это тем более отрадно, что только они содержат поддающийся строгой проверке фактический материал, необходимый для действительно научных выводов. При достаточном количестве изученных территорий и при применении описанных выше методов их анализа, такие работы приведут нас к возможности формулировать некоторые антропогеографические закономерности, не имеющие, однако, ничего общего с теми антропогеографическими "законами"; которые пытался установить основатель антропогеографии Ф. Ратцель, "законами", представляющими собой часто простое констатирование самых банальных повседневных истин.⁴⁶
        При обсуждении современного состояния различных отраслей антропогеографии мы уже отмечали те задачи и основные методологические подходы, которые, по нашему мнению, являются наиболее отвечающими сущности рассматриваемых проблем как в отношении политической географии, так, отчасти, и в отношении географии быта и географии экономической; поэтому здесь мы можем на этих вопросах подробнее не останавливаться. Мы коснемся лишь некоторых частностей.
        Из числа многих еще мало разработанных задач антропогеографии одной из интереснейших является сравнительное антропогеографическое изучение различных территорий, сходных между собой по природным условиям, но отличающихся по степени развития производительных сил, уровню техники и, вообще, по своей социально-экономической структуре. При таком изучении чрезвычайно рельефно обрисовались бы те глубокие изменения механизма географической среды, которые связаны с изменением этих основных факторов развития человечества.
        В такого рода исследованиях главное внимание должно быть сосредоточено на географии быта, с одной стороны, и на экономической географии, с другой. Насколько тесно обе эти отрасли антропогеографии между собой переплетаются показывает, между прочим, следующее.
        Для того, чтобы вскрыть одну из основных пружин механизма географической среды, стимулирующую деятельность человека и выражающуюся в создании определенных форм быта, среди других методологических подходов, очерченных выше, большую службу может сослужить использование данных бюджетных обследований. Сопоставляя эти последние с бытовыми особенностями населения, можно вплотную подойти к строгому обоснованию ряда весьма важных зависимостей и получить, ряд цифровых данных, характеризующих тот или иной тип бытовых условий. В свою очередь эти данные могут во многих случаях сильно облегчить выяснение влияния на особенности быта также и со стороны удаленных, но в действительности оказывающих на данную территорию достаточное экономическое воздействие областей или стран. Это лишь один из примеров, конкретизирующих техническую сторону общих методологических положений, развитых выше.
 

III. ГЕОГРАФИЯ ПРИКЛАДНАЯ

1. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ГЕОГРАФИИ ПРИКЛАДНОЙ

        В первой главе мы имели уже случай убедиться в том, что география является не только теоретической дисциплиной, но имеет и практическое значение. Мы видели, что в течение столетий и даже тысячелетий именно прикладная география занимала господствующее положение. Эта тенденция была настолько сильна, что в первой после эпохи средневековья географической работе теоретического характера, которая по содержанию надолго опередила свой век, именно в Geographia generalis Бернгарда Варениуса, вышедшей в середине XVII столетия, включена и глава о кораблевождении.
        Само собою разумеется, что, как во всех других дисциплинах, так и в географии, теоретическая и прикладная сторона науки и с философской и с социологической точки зрения неотделимы друг от друга, представляя единое целое, так как всякое знание служит на потребу человеку. Между ними не только нет никаких границ, но то, что сегодня является достоянием теоретического знания, завтра становится орудием знания прикладного, и обратно - решение той или иной практической проблемы обычно является отправной точкой для новых теоретических выводов, которые в свою очередь со временем получают практическое применение. Если мы здесь различаем географию теоретическую от географии прикладной, то это делается лишь с тою целью, чтобы выяснить, в какой степени человеческая мысль уже успела осознать практическое значение тех или иных достижений географического знания и в какой мере это практическое применение уже осуществлено. Это тем более важно, что еще совершенно недостаточно только осознать практическое значение того или иного установленного наукой факта, но кроме того необходимо проделать еще не малую дополнительную научную работу, делающую использование данного факта для практического применения возможным, т.е. удобным и хозяйственно выгодным. Как и всякая прикладная отрасль знания, прикладная география подчинена не столько тем или иным методологическим требованиям, сколько непосредственным требованиям жизни, и потому нередко включает в рассматриваемый ею круг явлений и объектов такие, которые, с точки зрения теоретической географии, прямого отношения к географии не имеют. В связи со всем этим деление прикладной географии на отдельные отрасли связано с различными категориями тех практических заданий, которые она призвана разрешать. В общем ее можно подразделить на географию, обслуживающую: 1) интересы развития народного хозяйства (отдельных стран или отдельных районов) в целом; 2) интересы развития отдельных отраслей добывающей или обрабатывающей промышленности; 3) нужды транспорта, транспортного строительства и всяких иных крупных строительств (мелиоративного, энергетического и проч.); 4) нужды колонизации и переселения; 5) нужды внешней торговли и внутреннего товарообмена; 6) нужды военного дела; 7) нужды туризма и бальнеологии; 8) работы по районированию. В сущности все стороны народнохозяйственной, культурной и проч. деятельности человечества, а равно и ряд сторон государственного строительства, поскольку они так или иначе связаны с использованием территории, ее свойств, ее производительных сил, не могут обойтись без учета географических данных, не рискуя впасть в дорогостоящие ошибки. Конечно, значение и вообще потребность в той или иной отрасли прикладной географии зависит в первую очередь от высоты культурного и хозяйственного развития. На более низких ступенях последних возникает или вернее осознается надобность лишь в некоторых из перечисленных выше отраслей прикладной географии; раньше всего в тех из них, которые обслуживают нужды торговли, особенно внешней, и военного дела. Вообще, чем примитивнее хозяйство страны, или чем оно экстенсивнее (хотя бы и с применением более или менее высокого технического оборудования), тем меньше оно обращается к услугам прикладного знания и, в частности, к прикладной географии. Напротив, чем интенсивнее хозяйство, тем тоньше становится использование производительных сил страны, тем глубже проникают в него также и научные методы, применяемые как в целях наивыгоднейшего использования положительных свойств окружающей обстановки, так и для выработки наиболее рациональных способов устранения ее отрицательных качеств. Наиболее древней отраслью прикладной географии, как мы уже отмечали, являются описания стран, приноровленные к нуждам торговли и военного дела. Если в старину они состояли из сухого перечня таких данных, как расстояние между населенными пунктами, характер и людность последних и т.п., то в настоящее время работы такого рода мало чем отличаются от общепринятых образцов описательного страноведения, - с центром тяжести на вопросах экономической географии, если имеются в виду интересы торговли, и с развитием еще и других глав (о климатических условиях - для воздухоплавания, о гидрогеологии - в целях снабжения водой или освобождения от ее избытков, о характере рельефа - для сооружений и пр.), если имеются в виду интересы военного дела. Близко к этого рода прикладной географии стоят путеводители для туристов и для курортников, так как в настоящее время в них уделяется достаточно места для общей географической характеристики страны и отдельных ее пунктов, с особым ударением на характер погоды, когда они предназначены главным образом для едущих на курорты. Если в перечисленных выше случаях использование географии в практических целях уже стало традицией, то необходимость тщательного учета географических условий в целях развития народного хозяйства сознается еще далеко не достаточно ясно как у нас, так отчасти и на западе. Там общегеографические обследования, чаще всего рекогносцировочные, имеют место, главным образом, как одно из мероприятий для экономического проникновения в полуколониальные страны, или для экономического оживления стран колониальных.⁴⁷ Поэтому они получили широкое распространение у народов с обширной внешней торговлей, а равно у большинства колониальных держав. Аналогичные научные обследования в последние годы начинают играть все большую роль и у нас, как для выяснения колонизационных фондов, так и в целях землеустройства. Специальные колонизационные обследования в довоенной России, как и в западных частях Сев. Америки, обычно ограничивались изучением лишь некоторых элементов ландшафта, чаще всего почв и растительности; более всесторонний характер они иногда носили в районах, предназначенных для искусственного орошения.
        Связь развития народного хозяйства с развитием географического изучения давно обжитых районов, особенно в высококультурных странах, не обрисовывается с такой отчетливостью, хотя она несомненно весьма велика. В этих странах (и у нас, и на западе) за последнее десятилетие широкое развитие получили исследования некоторых отдельных зависимостей, существующих в географическом ландшафте; работы этого рода сосредоточены в опытных лесничествах и на опытных сельскохозяйственных станциях. Однако, в самое последнее время на некоторых из них подобные работы получают все больший и больший объем, охватывая сравнительно много явлений географической среды.⁴⁸ Итак, в общем, можно сказать, что, за малым исключением, географическая среда в целом не подвергается более или менее детальному изучению в целях выяснения методов наилучшего использования производительных сил; дело ограничивается лишь изучением отдельных элементов или явлений, кажущихся особенно практически важными. Так же дело обстоит с изучением географической обстановки и на территории предпринимаемых строительных сооружений как транспортных, так и иных. И здесь обычно ограничиваются изучением лишь тех явлений, которые создают для строительства особые трудности. Так, при постройке Амурской ж.д. подробно изучалось влияние вечной мерзлоты на водоснабжение, при изысканиях Туркестанско-Сибирской ж.д. изучалась гидрология наиболее засушливого района, пересекаемого дорогой, а также сейсмические условия территории. Центральное управление местного транспорта в лице своих исследовательских дорожных бюро ведет у нас обширные обследования грунтов по линиям существующих и проектируемых путей и т.п. При этом выборочном методе исследования, где отбор факторов ландшафта, подлежащих изучению, обычно находится в руках инженеров, а не географов, нередко делаются очень серьезные упущения, вполне естественные, в виду того, что решающие инстанции отнюдь не всегда компетентны в этих вопросах.⁴⁹ Именно поэтому, нужно думать, почти не обращается внимание на то, чтобы при строительстве не только справиться с бросающимися прямо в глаза природными препятствиями, но и в максимальной степени использовать те природные особенности, которые могли бы сильно облегчить, а следовательно, и удешевить работы. Пожалуй, самым замечательным здесь является (впрочем, не только у нас, но отчасти и на западе) недостаточно внимательное отношение, при изысканиях дорожных линий и подготовке других сооружений, к специальному подробному исследованию рельефа. Конечно, в любом курсе "дорожного дела" о рельефе говорится немало; однако, скудных сведений о морфологии, обычно имеющихся у инженеров, отнюдь не достаточно для изучения рельефа в поле, хотя бы лишь с прикладными целями.
        Почти в таком же зачаточном состоянии находится и использование географии при обсуждении мероприятий, касающихся развития народного хозяйства тех или иных областей. Однако, опыт проделанных ошибок накопляет все больше и больше убедительных доказательств против такого образа действий. Отсутствие сознания в необходимости привлечения географии к решению многих вопросов народного хозяйства и строительства имеет еще и ту отрицательную сторону, что таким образом не создаются стимулы для детальной разработки вопросов прикладной географии, для конкретизирования тех методов, которые здесь должны применяться, а вместе с тем и для выявления тех несомненных практических выгод, которые вытекают из их применения. В заключение нам остается сказать еще несколько слов о роли географии, в решении вопросов районирования. В этом отношении прикладное значение географии многими уже сознано. Если не пообластное, то, по крайней мере, более дробное районирование во многих случаях стремится опереться либо на всю сумму элементов географической среды, либо на значительное число важнейших из них.
 

2. НАМЕЧАЮЩИЕСЯ ПУТИ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ ПРИКЛАДНОЙ ГЕОГРАФИИ

        Мы уже видели, что если здание теоретической географии обладает определенными, глубоко продуманными очертаниями, то прикладная география развивается менее методично, следуя потребностям практической жизни, обусловленным в первую очередь ростом культурного развития. Мы уже видели, что обычные страноведческие описания территорий имеют большое практическое значение, служа нуждам товарообмена, делу обороны, развитию туризма и бальнеологии и вообще всем тем сторонам деятельности человека, которые связаны с перемещением как самого человека, так и продуктов его хозяйства с одного места на другое. Но этим, конечно, значение таких описаний не исчерпывается, так как правильная ориентировка в окружающих условиях в не меньшей степени необходима и для самых разнообразных сторон управления и вообще государственного, народно-хозяйственного и культурного строительства. Этим и объясняется у нас такая тяга к развитию краеведения. Конечно, в зависимости от характера практических потребностей, географическое описание страны, предназначенное для их удовлетворения, должно уделять больше внимания то одним элементам географической среды, то другим. Вообще в виду сложности тех практических запросов, которые можно предъявлять географии, едва ли возможно создать такой тип прикладного описания страны, который мог бы одновременно удовлетворить всех, ответить на все вопросы. Как бы то ни было, но качество такого рода описаний и по подбору материала и по их анализу (хотя бы только в прикладном аспекте) находится в теснейшей зависимости и от степени изученности страны и от наличия или отсутствия для нее научного географического синтеза, как по всем элементам ее географической среды в целом, так и по отдельным ее слагаемым. Таким образом, совершенствование общих прикладных географических описаний отдельных стран должно следовать за расширением и углублением исследований территории географией теоретической. Однако, не на этих издревле традиционных путях прикладной географии открываются для этой последней новые горизонты.
        Иное дело там, где прикладная география должна обслуживать реальные нужды народного хозяйства определенного района в целом или его отдельной отрасли. В этом отношении, как мы видели, прикладная география развита еще очень слабо. Отвечающие этим запросам географические работы сводятся к перечислениям и обособленным описаниям отдельных категорий ресурсов (минеральных, растительных, животных), к анализу плотности населения и его культурного уровня и некоторой общей экономической оценке этих факторов хозяйства, а также отчасти всей географической обстановки. В общем, существующие работы такого рода нередко теряют географический базис, сводясь, главным образом, к перечислению распространения каждого из ресурсов и отчасти к указанию запасов. Даже качественная сторона ресурсов до последнего времени в таких работах почти не освещалась. Лишь в 1924 г. Е. Фридрих⁵⁰ впервые на ряде конкретных примеров разработал вопрос о зависимости качества продукции от географических условий и, таким образом, обосновал эту весьма важную сторону экономгеографического анализа географической среды, дальнейшая разработка и освещение которой, конечно, совершенно необходимы. Однако, едва ли этим следует ограничиваться. Дело в том, что в современном хозяйстве лишь в редких случаях эксплуатация какой-либо одной категории ресурсов не отражается прямо или косвенно на эксплуатации ряда других, так что связь отдельных отраслей хозяйства друг с другом очень тесна. С другой стороны, нет никакого разумного основания исключать из числа факторов, имеющих весьма важное значение для народно-хозяйственной деятельности человека, особенно в области добывающей промышленности, климат, воды (не только наземные, но и подземные) и почвенный покров. Наконец, как мы это уже отчасти отмечали выше, и рельеф далеко не безразличен для хозяйства. От него, как известно, в значительной степени зависит климат, характер гидрологического режима и почвенного покрова, а следовательно, и растительности. Не последнюю роль играет рельеф и как фактор, в одних случаях обнажающий ископаемые ресурсы, в других, напротив скрывающий их на недосягаемой для экономического использования глубине. Наконец, не безразличен рельеф и для расселения человека и тем более для его сельскохозяйственной деятельности, а равно и для транспорта. Все это заставляет нас причислить и рельеф к числу факторов, имеющих важное значение при анализе хозяйственных возможностей, присущих данной территории. Кое-где, как известно, климат, а равно и формы рельефа являются и непосредственным предметом хозяйственной эксплуатации, поскольку мы имеем дело с такими их проявлениями, которые дают возможность устраивать в данном пункте курорты, или которые привлекают к себе большое число туристов и т.п. Возможность такого их использования в такой же степени зависит от развития и характера путей сообщения, как и эксплуатация большинства других природных ресурсов.
        Итак, все элементы географического ландшафта по существу входят вкруг явлений, от которых зависят хозяйственные возможности территории.
        В сущности, с точки зрения прикладной географии, природно-географическая среда представляет собой чрезвычайно сложный аппарат, приводимый в действие солнечной, а также иными категориями природных энергий, - аппарат, вырабатывающий ряд химических соединений (неорганических и органических), многие из которых относятся к категории средств производства, либо к категории ресурсов (т.е. потенциальных производительных сил). Однако, как всякий механизм, аппарат природногеографической среды может, с прикладной точки зрения, иметь более или менее рациональную конструкцию и соответственно вырабатывать больше или меньше, лучшего или худшего качества продукцию. От человека, как одного из активнейших факторов географической среды, в значительной степени зависит внести в этот механизм те или иные изменения, благодаря которым и продукция этого механизма изменится и в качественном и в количественном отношениях. Таким образом, если природногеографическую среду в целом логически и нельзя отнести к категории производительных сил в точном смысле слова, то, однако, она является силой, производящей материальные средства производства, а равно и обстановкой, в которой протекает хозяйственная деятельность человека; результаты же последней зависят, конечно, в первую очередь от ряда факторов, уже иного - социального порядка. Таким образом, природногеографическая среда имеет для хозяйствующего человека громадное значение. Впрочем, аналогичные рассуждения можно применить и к географической среде в целом, со всеми ее антропогеографическими элементами и, в первую очередь, с ее трудовыми процессами и их взаимоотношениями со средой. Итак, включая в себя целый ряд важнейших производительных сил, начиная с человека и кончая средствами производства, и в то же время являясь силой, производящей средства производства и обстановкой, от которой в значительной степени зависят хозяйственные возможности территории, географическая среда в ее целом является, с этой точки зрения, важным объектом изучения и прикладной географии. Это тем более справедливо, что народно-хозяйственный анализ географической среды в целом вполне отвечает и наличию тех сложных взаимных связей между отдельными ресурсами, которые неизбежно выясняются при их эксплуатации. Прикладное изучение географической среды должно быть направлено в сторону выяснения тех методов ее изменения, которые обеспечивали бы увеличение ее значения как механизма, вырабатывающего производительные силы. На этой почве пути развития прикладной географии снова теснейшим образом переплетаются с таковыми географии теоретической, так как стремление последней познать механизм географической среды как наблюдением, так в особенности и экспериментальностационарным методом содержит в себе все необходимые предпосылки, чтобы, в результате исследований, получились ответы и на вопросы наилучшего использования и изменения географической среды в хозяйственных целях. Несомненно, немало в этой области делается и сейчас другими прикладными дисциплинами (напр., агрономией), однако, чем глубже будут наши представления о важнейших процессах, протекающих в географической среде, тем разнообразнее и эффективнее будут и те практические выводы, которые из изучения механизма географической среды можно будет сделать.
        Здесь незачем долго останавливаться на том, что на опыте человечества имеется не мало примеров, когда оно, желая видоизменить природно-географическую среду, в целях ее лучшего народно-хозяйственного использования, и идя при этом впотьмах без предварительного ее изучения, получало, после затраты больших средств, результаты прямо противоположные желаемым. Территории с такой ухудшенной, географической средой либо приходилось надолго оставлять в надежде, что естественные условия в них восстановятся, либо затрачивать большие средства на исправление ошибок, если последнее вообще было возможно. Конечно, чем ниже общий культурный уровень страны, тем многочисленнее печальные примеры такого рода. Помимо всего этого, изучение географической среды с народно-хозяйственной стороны необходимо еще и потому, что и в тех случаях, когда мы желаем лишь наилучшим образом использовать имеющиеся природные условия, и тогда, когда наряду с этим мы стремимся их видоизменить, мы всякий раз сталкиваемся с более или менее сложным комплексом связанных друг с другом функциональных зависимостей, охватывающих несколько элементов географической среды.
        Все это заставляет нас самым настойчивым образом указывать на необходимость из чисто практических соображений изучать географическую среду как механизм, вырабатывающий производительные силы, подчеркивая, что изучение это теснейшим образом связано с теоретическим изучением механизма географической среды. Однако, изучая целое, мы тем самым должны стремиться изучить и отдельные его слагаемые. Не имея возможности подробно осветить здесь то, что в этом отношении намечается на основании уже имеющегося научного опыта, мы остановимся лишь на отдельных вопросах прикладного изучения некоторых элементов географической среды.
        Помимо почв, уже давно ставших предметом всестороннего изучения как почвоведов, так и агрономов, весьма значительную давность насчитывает и сельскохозяйственное изучение климата, по крайней мере у нас. В самое последнее время здесь намечаются некоторые новые пути, обещающие прекрасные результаты и тем более для нас интересные, что пути эти чисто географические. Г.Т. Селянинов в своей выдающейся по интересу работе "О сельскохозяйственной оценке климата" предлагает проверенный им на практике метод, который он называет "географическим". По мысли автора, он заключается "в климатическом анализе... географических границ культур на пространстве всего земного шара и применении результатов этого анализа по признаку сходства климатов для целей сельскохозяйственной практики и, в частности, для натурализации".⁵¹
        Весьма большое значение для сельского хозяйства имеют также начатые лишь в последние годы мезо- и микроклиматические исследования, первые из которых выясняют изменение климатических условий в зависимости от рельефа, вторые изучают условия внутри растительного покрова. Сочетание метода Селянинова с этими мезо- и микроклиматическими данными, а может быть также и с методом изучения погод Е.Е. Федорова,⁵² обещают дать весьма много в деле прикладного изучения климатов. Однако, и здесь полезно иметь в виду, что выводы на принципе "сходства климатов", как их предлагает делать Селянинов, еще не разрешают многих очень важных вопросов. Ведь дело изучения климата в целях акклиматизации растений вовсе на сводится только к тому, чтобы выяснить местонахождение климатических областей, сходных с таковыми в других странах, где произрастают те или другие интересующие нас культурные растения. Не менее важно и выяснение вероятного успеха тех или иных культур в районах, где климат имеет лишь частичное сходство с таковым областей современного распространения этих культур. Чтобы установить это, приходится проделать более сложную работу, именно -учесть основные экологические особенности данного растения и их взаимоотношения с основными свойствами климата и на основе этих данных проанализировать, в каких областях имеется достаточно шансов для акклиматизации растения уже вне района, где акклиматизация его не внушает никаких сомнений. Но как в этом случае, так и в районах, где климатические условия бесспорно подходят для акклиматизации, могут быть те или иные условия, лежащие уже вне климата, которые действуют либо положительно, либо отрицательно. Их учет особенно важен в тех случаях, если климатическое сходство далеко не полное; а в районах со сходным климатом, - в тех случаях, когда опыт не дает ожидаемых результатов. Из этих неклиматических условий особенно большую роль играет (кроме химических свойств почвы) характер и режим почвенных и грунтовых вод, но и ряд других элементов географической среды может здесь оказать то или иное влияние. Поэтому во всех сомнительных случаях ясное представление о характере основных свойств механизма географической среды в тех его частях, которые связаны с жизнедеятельностью растений, может оказать нам громадную помощь.
        Прикладное значение климата отнюдь не исчерпывается, однако, его влиянием на сельское хозяйство. Его значение уже давно признано и изучается в бальнеологии; все больше внимания привлекает и вопрос о влиянии климата на физиологию, а следовательно, и на психологию человека и, в частности, поскольку речь идет о прикладном изучении климата, на его работоспособность. В этой плоскости прикладное изучение климата соприкасается уже с промышленностью. Но значение климата и для этой последней не ограничивается указанной стороной. Так, напр., климат имеет существенное значение для решения вопросов об условиях хранения и перевозки как сырья, так и фабрикатов; в иных случаях, как в текстильной промышленности, он, как известно, имеет немаловажное значение при самом процессе производства и т.д. Отметим еще влияние климатических условий на пути сообщения и на все сооружения и мероприятия мелиоративного характера, на работу гидросиловых и аэросиловых установок и проч. Отнюдь не стремясь перечислить все влияния, оказываемые климатом на практическую сторону деятельности человека, мы можем, однако, подчеркнуть, что влияния эти крайне многообразны, что они сложно сочетаются с аналогичным влиянием других элементов географической среды и потому не могут быть правильно учтены без одновременного анализа этих последних.
        Не менее многообразно и практическое значение изучения рельефа. В области сельского хозяйства это особенно резко выступает при землеустроительных работах, так как качество угодий обычно находится в очень большой зависимости от того, на каком элементе рельефа они находятся. Рельеф определяет собой и местные вариации как гидрологических, так и климатических условий, играющих в сельском хозяйстве такую важную роль. Отсюда громадное значение рельефа при планировке мелиоративных сооружений. С другой стороны, чрезвычайно важно знание рельефа и при заселении еще неосвоенных человеком пространств и подготовке последних для этого заселения. Конечно, при этом роль его тем значительнее, чем сам рельеф сложнее. Так, в горных странах, где удобных мест для заселения мало, только днища долин, да плоские плато террас или пологие склоны последних являются во многих случаях годными для заселения и для земледелия. Там, где этих террас нет, их приходится создавать искусственно, путем террасирования склонов, как это сделано, напр., на итальянской Ривьере, что связано с большой затратой труда и капитала, а главное требует от земледельца наличия навыков, обыкновенно имеющихся лишь у коренных жителей гор. В малоизученных горных странах, если они покрыты лесной растительностью, скрывающей детали рельефа, разыскание таких площадей дело далеко не легкое, и предварительные работы геоморфолога могут здесь оказать неоценимые услуги. Не в меньшей степени нужны такие элементы рельефа и для дорожного строительства. При этом следует отметить, что такие тонкие детали рельефа сравнительно редко можно уловить на картах даже очень крупного масштаба, так как топографы частью не обращают на них внимания, частью не имеют возможности их изобразить из-за масштаба карт.
        О значении изучения рельефа при дорожном, особенно железнодорожном строительстве, где каждый лишний дециметр уклона трассы отражается на стоимости сначала постройки пути, а затем и эксплуатации, долго говорить не приходится. Только имея в своих руках морфологические данные о районе проектируемой дороги, инженер сможет в самом деле наивыгоднейшим образом наметить трассу будущей дороги. И в этом случае ограничиваться одной топографической картой отнюдь не приходится по указанным выше причинам. Но, конечно, и здесь изолированное изучение рельефа, без сопутствующего ему исследования или учета ряда других элементов географической среды, не обеспечивает успеха дела. Характер горных пород, слагающих данные формы рельефа, с одной стороны, режим подземных и наземных вод, с другой, и ряд других обстоятельств, должен быть тщательно проанализирован для безошибочного намечения трассы дороги. Если отсутствие предварительного изучения рельефа приводит часто к недостаточному использованию при постройке благоприятных его элементов, то отсутствие анализа остальных факторов может привести к ряду катастрофой к необходимости перенесения линии дороги на другое место, что не раз и случалось на практике.
        Наконец, проектирование оросительных или осушительных каналов, подсчет действительно полезных запасов гидроэнергии, связанный с проектированием гидросиловых установок и т.п., все это требует самого тщательного знания всех мельчайших деталей рельефа, конечно, опять-таки в связи с учетом ряда других элементов географической среды. Таким образом, считающиеся исключительно теоретическими, геоморфологические исследования в действительности получают первостепенное практическое значение, если дело идет о действительно рациональной постановке дела во всех перечисленных (и еще ряде других) областях хозяйственной деятельности человека. Надо надеяться поэтому, что изучение рельефа, сделавшее такие успехи за последние десятилетия в Западной Европе и Северной Америке, привлечет к себе необходимое внимание и у нас.
        Не менее тесна связь теоретических и прикладных исследований в отношении почвенного покрова. Заслужившие широкую известность работы акад. К.К. Гедройца, касающиеся процессов почвообразования, последние работы проф. А. Лебедева над жизнью почвенных и грунтовых вод, новейшие работы по бактериологии почв, все это служит отправными точками для дальнейших работ прикладного характера, основная идея которых - выяснить влияние на химическую и физическую структуру почв и на ее бактериологическую жизнь тех изменений, которые в нее вносит человек в виде различного рода удобрений, изменений механического состава, структуры и т.п. с тем, чтобы определить и агрикультурные результаты этих изменений. Однако и здесь действительно правильная оценка этих изменений, по понятным причинам, возможна лишь при рассмотрении почв не как обособленного тела, а как части географической среды.
        Пути прикладного изучения растительного элемента географической среды различны в зависимости от характера растительного покрова. Как известно, болотоведение стало за последние годы большой и быстро развивающейся не только теоретической, но и практической дисциплиной. В отношении прикладной географии леса основные методологические пути намечены последними работами С.Н. Недригайлова, в которых не только запас, но и качество древесины, рассматриваются в связи с особенностями ассоциаций, составляющих лесные насаждения, а вместе с тем, и как результат производительности леса в определенных условиях географической среды. Пути прикладного изучения травянистой растительности (также в условиях данной географической среды) конкретизированы в самые последние годы и применяются к изучению растительности Казахстана организатором этих работ географом И.В. Лариным, сотрудником экспедиции Академии Наук СССР по изучению Казахстана. И здесь центр тяжести находится не только в определении количества кормовых ресурсов, но и их качества, выясняемого наблюдением над поведением относительно пищи пасущегося скота и путем химического анализа основных растений, слагающих ассоциации, все это - в связи с изучением главнейших факторов географической среды. Опыт уже показал исключительную ценность таких работ при землеустройстве в полупустынных и степных районах со скотоводческим хозяйством.
        Прикладное изучение животных элементов географического ландшафта, как известно, ограничивается исследованием, с одной стороны, промысловых и, с другой, вредных животных. В отношении первых прикладная зоология, в лице проф. Н.М. Кулагина, в последнее время выдвинула вопрос об изучении плотности населения каждого из интересующих нас видов. Несомненно, однако, что этот метод должен быть сочетаем с изучением территории, вернее, географической среды, как местообитания данного животного. Лишь в эхом случае исследователь сможет установить действительную возможную емкость данной территории, а отсюда и возможные нормы промысла. С другой стороны, такое изучение географической среды должно выяснить и те факторы, которые влияют на колебания плотности населения данного вида и на обеспечение его нормального размножения. Особой задачей здесь является выяснение вопроса о той роли, которую данный вид играет в процессах географической среды; это важно знать для того, чтобы учесть изменения среды, которые могут произойти как при сильном истреблении данного вида, так и при усиленном его размножении.
        Аналогичный подход желателен, и частично уже применяется, и при изучении вредных животных, но уже в целях выяснения, с одной стороны, тех количественных норм, при которых они становятся ощутительно вредными, а с другой, - для выяснения тех природных факторов, которые ведут к их исчезновению. Ведь задача истребления вредителей в сущности заключается вовсе не в том, чтобы тратить средства на истребление их там, где они появились в катастрофическом количестве, а в том, чтобы создать условия, при которых они в таких количествах не могли бы вовсе появляться. А в этом отношении изучение географической среды в той ее части, которая может оказывать на вредителей то или иное влияние и в первую очередь, конечно, их взаимоотношений с остальным биоценозом, - единственный верный залог успеха.
        Прикладное изучение человека, как производительной силы, не должно ограничиваться анализом плотности населения и его полового и этнографического состава; оно включает в себя изучение: 1) возрастного состава населения, 2) заболеваемости, в целях выяснения размеров потери трудовой энергии по условиям здоровья, 3) размера потери трудовой энергии по бытовым причинам, 4) склонностей населения, выразившихся в той или иной трудовой инициативе (за значительный период времени), 5) общего интеллектуального уровня населения, определяемого, напр., методом психотехнического обследования, в настоящее время применяемого главным образом к школьникам, 6) тех природных и антропогеографических условий, которые влияют, с одной стороны, на трудоспособность населения в разные сезоны, а с другой, в той или иной степени стимулируют направление его хозяйственной деятельности. Все это - для того, чтобы подойти возможно полно к действительному учету сосредоточенной в населении той или иной территории производительной энергии как с количественной, так и с качественной стороны.⁵³
        Мы не будем здесь касаться разбора методики прикладного изучения антропогеографии быта, а равно и политической географии, так как в сущности те общие методологические принципы, которые намечены нами выше для этих отраслей географии, таковы, что в результате их применения должны получаться выводы, одинаково важные как для теоретической, так и для прикладной географии.
        В еще большей степени то же можно сказать и про исследования в области географии экономической. В отношении этой последней мы хотели бы отметить лишь одну сторону, на которую обращают еще очень мало внимания, именно на необходимость на ряду с географией производства уделять достаточное внимание и географии потребления,⁵⁴ т.е. изучению путей движения товаров, районов потребления, условий, определяющих пути этих движений и их конечные точки, и исследованию местных условий (природных, бытовых и т.п.), определяющих успех одних сортиментов в данном районе и неуспех других. Правда, в настоящий момент при дефицитности ряда товаров вопросы последнего порядка не всегда кажутся актуальными, однако, несомненно, что как только это временное обстоятельство будет изжито, вопросы изучения потребления встанут во весь рост.
        Впрочем, и в настоящее время изучение их могло бы принести большую практическую пользу. Цель такого изучения не в том, чтобы просто путем опроса населения выяснить, какие сортименты особенно отвечают его вкусам и потребностям, и наладить их производство в наиболее подходящих местах. Для осуществления таких заданий не нужно быть географом. Гораздо важнее, учитывая местные условия и новые достижения техники, наметить контингент товаров, особенно пригодных в местных условиях, все равно будь то орудия производства или предметы обихода, хотя бы они и не были еще известны населению. Идя этим путем (конечно, после соответствующего опыта), прикладная экономическая география могла бы сыграть важную роль в деле внедрения в массы населения ряда предметов, способствующих поднятию его технического и культурного уровня, и притом работая не ощупью, а путем обоснованного научного прогноза.
 

3. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

        Подводя итоги нашему весьма краткому⁵⁵ и неполному рассмотрению прикладного изучения отдельных элементов географической среды, мы должны еще раз подчеркнуть, что в громадном большинстве случаев результаты этого изучения обещают быть действительно надежными лишь при условии, если мы рассматриваем данный элемент географической среды не обособленно, а как часть единого целого. А чтобы последнее было возможно, необходимо изучать и географическую среду в целом. К какой бы отрасли народного хозяйства или строительства мы ни обращались, всюду анализ географической среды, по крайней мере в той или иной соответствующей ее части, обеспечивает нам наивыгоднейшее использование наличных (положительных) условий и максимальную возможную гарантию от коренных дорого стоящих ошибок. Прикладное изучение географической среды сводится в общем, как мы видели, 1) к количественной и качественной характеристике всех производительных сил и ресурсов данной территории в их взаимной связи и с выяснением всех тех зависимостей, которыми и определяются все их особенности и 2) к анализу географической среды как силы, производящей ресурсы и средства производства и т.п., а равно и служащей обстановкой для народно-хозяйственной деятельности человека. Только такая трактовка географической среды и дает возможность выяснить ее действительные хозяйственные возможности, а следовательно, и охарактеризовать данную географическую среду с народно-хозяйственной точки зрения. Вместе с тем, она дает прекрасный материал и для наиболее всестороннего народно-хозяйственного прогноза, построенного на действительно надежных основаниях, т.е. именно то, без чего истинно рациональное развитие народного хозяйства вообще не возможно.
        Сказанного совершенно достаточно, чтобы убедиться в том, что роль прикладной географии в различных сферах человеческой деятельности и государственного строительства чрезвычайно велика.⁵⁶
        С другой стороны, из всего сказанного с не меньшей очевидностью вытекает, что успехи прикладной географии теснейшим образом связаны с прогрессом географии теоретической, так как в громадном большинстве случаев построения первой базируются на выводах второй. Таким образом, обе эти стороны одной отрасли знания не разделимы друг от друга, как сиамские близнецы. И чем больше возможности развития получит география теоретическая, тем прочнее встанет на ноги и география прикладная. Нельзя при этом не подчеркнуть, что именно у нас для развития и той и другой условия исключительно благоприятны, так как, с одной стороны, нет на земле другой такой страны, представляющей единое монолитное целое, где географические условия отличались бы таким исключительным разнообразием (а часто и своеобразием), а с другой, -нигде проблемы целесообразного использования этих условий для быстрого прогресса народного хозяйства не стоят так остро, как у нас в связи наметившимся темпом и направлением социалистического строительства.⁵⁷

11 мая 1929 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. П. Паллас. Краткое физическое и топографическое описание Таврической области. Перев. с франц. СПб., 1795; а также: Р.l. Pallas. Bemerkungen auf einer Reise in die siidiichen Statthalterschaften des Russ. Reiches in den Jahren 1793 u. 1794. Т. II. Leipzig, 1801.

2. В.В. Докучаев. К учению о зонах природы. Горизонтальные и вертикальные почвенные зоны. СПб., 1899; см. также: Л.С. Берг. Опыт истории русской географической науки. Изд. АН СССР. Л., 1929.

3. A. Hettner. Das Wesen und die Methoden der Geographic. Geogr. Zeitschr. Bd. XI, 1905. Русск. перевод см. А. Геттнер. Сущность и методы географии. Перевод Р. Мусселиус. Сборник "Вопросы страноведения". М., 1925. В дальнейшем ссылки даются с указанием стр. русского перевода.

4. Л.С. Берг. Предмет и задачи географии. Изв. Русск. геогр. общ., LI, 1915, 471.

5. Л.С. Берг. География и ее положение среди других наук. Сборник "Вопросы страноведения". М., 1925, стр. 7.

6. A. Hettner. Das Wesen und die Methoden der Geographie. 1905 (см. выше), стр. 70 русск. перевода.

7. Л.С. Берг. География и ее положение среди других наук. 1925 (см. выше), стр. 7. (Разрядка А. Г.). Эта идея получила конкретное выявление в след. работах Л.С. Берга: "Природа и население СССР". Энциклопед. Словарь, изд. Гранат, т. 41, 1926; и "Зона тундр. Опыт ландшафтной характеристики". Известия Лгр. гос. университета, т. 1, 1928.

8. Е. Martonne. Traite de geographie physique, t. I, Paris, 1925, p. 24. (Разрядка А.Г.).

9. См. Zeitschr. d. Gesellsch. f. Erdkunde zu Berlin. Sonderband zur Hundertjahrfeier der Gesellschaft. Berlin, 1928, S. 51.

10. См. В.П. Семенов-Тян-Шанский. Район и страна. М. 1928.

11. Ниже мы будем различать три категории географических ландшафтов: 1) "природно-географический ландшафт", в котором изменяющая природу деятельность человека играет третьестепенную роль; 2) "культурно-географический (или просто культурный) ландшафт", где эта деятельность является первостепенным фактором, и 3) "географический ландшафт", как общее понятие, охватывающее оба предыдущие.

12. A. Penck. Neuere Geographie, l.с., стр. 41.

13. До Геттнера к аналогичному выводу пришел Е. Чижов в его "Классификации наук" (Сев. Вестник, 1896), однако на развитие географических идей это не имело существенного влияния.

14. Rauinwissenschaft. A. Hettner. Die Geographie etc., 1927, l.с., стр. 125.

15. A. Penck, l.с., стр. 47.

16. A. Hettner. Die Geographie etc., 1927, l.с., стр. 124.

17. A. Penck, l.с., стр. 55.

18. А.А. Григорьев. О некоторых подходах к изучению леса с географической точки зрения. Материалы КЕПС, № 72. Лес, его изучение и использование, Лесной сборник,. в. 3, 1928, стр. 3.

19. L. Waibel. Beitrag zur Landschaftskunde. Geogr. Zeitschr., Bd. 34, 1928, Heft 8.

20. См. журналы "Землеведение" тт. XXVI и XXVII, 1924 и 1925 и "Почвоведение" т. XX, 1924.

21. Не лишнее, может быть, указать, что сочлены А. Пенка по Прусской Академии Наук в адресе по поводу 50-летия его научной деятельности отмечают, что одной из главнейших заслуг А. Пенка является то, что он вывел географию в поле. См. Sitzungsberichte d. Preuss. Ak. d. Wiss. Phys.-Math. Klasse, 1928, XVII-XIX, S. 247.

22. A. Hettner, 1927, l.с., стр. 130.

23. A. Penck, 1928, l.с., стр. 55.

24. А.А. Григорьев. О некоторых подходах и т. д., 1928, l.с., стр. 2.

25. Этот метод подробно развит у А.А. Григорьева в статье "О некоторых подходах к изучению леса с географической точки зрения", l.с., 1928. Одновременно означенную идею высказал и Н, Spethmann в своей книге "Dynamische Landerkunde". Breslau, 1928; идея эта получила полное одобрение со стороны R. Gradmann в его критической статье "Dynamische Landerkunde". Geogr. Zeitschr. Bd. 34, 1928, Heft 9.

26. К тому же кое-что в таком роде уже делается, именно на опытных станциях. Укажем для примера выдающиеся по их интересу работы А.А. Скворцова близ Ташкента и В.А. Дубянского на Репетекской станции. См.: А.А. Скворцов. К вопросу о климате оазисов пустыни и некоторых особенностях их теплового баланса. Труды по сел.-хоз. метеорологии, в. XX. Л., 1928, и др. работы того же автора; В.А. Дубянский. Фитомелиоративные исследования песков центральной Азии. Труды по прикладной ботанике, генетике и селекции, т. XIX, в. 4, Л., 1928.

27. Интересный материал в этом отношении дают глубоко и оригинально продуманные прикладные исследования растительного покрова Казахстана, организованные И.В. Лариным. См. Ив. Ларин. Введение в изучение естественных кормов Казахстана. Изд.-Общ. изуч. Казахстана. Кзыл-Орда, 1927.

28. Впрочем зачатки ее мы находим у таких ученых XVIII столетия, как Форстер, Паллас, Адам Смит, а затем у Гумбольдта в его "Опытах политической характеристики Новой Испании". Большое внимание ей уделяет и К. Риттер и особенно Петель, а также Рихтгофен в I томе "China". Однако, у всех этих и ряде других авторов она является либо частью страноведческих описаний, либо затрагивается попутно с изучением других проблем. Специальным изучением ее, как известно, впервые занялся Ратцель (1882). Совершенно особое место занимает среди относящихся сюда работ появившаяся почти в то же время (1889) замечательная книга Л. Мечникова "Цивилизация и великие исторические реки".

29. Правильнее было бы называть ее географией человечества, так как человек как элемент и как фактор географической среды выступает не индивидуально, а в качестве той или иной части человеческого общества. Единичный же человек, "затерявшийся" среди природы, играет в указанном смысле ничтожную роль.

30. Обзор этих методов до 1909 г. см. у А.А. Григорьева "Конструкция карт плотности населения". Землеведение, 1910. Из новейших карт плотности населения большой методологический прогресс мы находим у Steen de Geer в "Karta over Befolkningens Fordelingen i Sverigi". Stockholm, 1919. Методика, примененная В.П. Семеновым-Тян-Шанским при составлении дазиметрических карт Союза в десятиверстном масштабе, см. "Дазиметрическая карта Европейской России" под ред. В.П. Семенова-Тян-Шанского. Изд. Научно-технического издательства. Пгр., 1923.

31. I. Brunhes. La geographie humaine. Paris, 1925.

32. Одну из попыток подобного анализа государственных территорий находим в статье: А. А. Григорьев. Территориальное развитие Швейцарии. Землеведение, т. XX, 1913.

33. Виттфогель. Геополитика, географический материализм и марксизм. Журнал "Под Знаменем Марксизма", 1929, № 2-3. Бесплодность и ошибочность выводов геополитики Виттфогель объясняет игнорированием ею социально-экономической сущности изучаемых вопросов. Следует впрочем отметить, что и в тех работах по геополитике, где верный экономический анализ имеет место (см., напр.: Hennig. Das Wasser als geopolitischer Faktor. Geogr. Zeitschrift, Bd. 35, Heft 1, 1929) и поэтому выводы более или менее правильны, все внимание авторов заострено исключительно в сторону империалистических прогнозов.

34. А. Геттнер. Сущность и методы географии. Перев. с немец. Сборник "Вопросы страноведения". М., 1925, стр. 48.

35. R. Lutgens. Spezielle Wirtschaftsgeographie auf landschaftskundlicher Grundlage. Mitteil. d. Geogr. Gesel. in Hamburg. Bd. XXXIII, 1921.

36. Известия Иваново-Вознесенского политехнического института, 1922, № 6.

37. А.А. Григорьев. Задачи и методы экономической географии. Сборник "Вопросы страноведения". М., 1925. Должен, впрочем, оговориться, что в этой статье я недостаточно ярко подчеркнул значение социально-экономического фактора, а с другой стороны, придал понятию "этнический" другой - более широкий смысл, чем это делается обычно, включив в него и социально-экономические явления. Это может повести, а отчасти и повело, к выводу, что я переоцениваю значение этнического фактора (в более тесном смысле слова) сравнительно с социально-экономическим, тогда как в действительности последний играет в классификации народно-хозяйственных ландшафтов, несомненно, гораздо большую роль, чем первый.

38. Учитывая при этом, конечно, все предпосылки социально-экономического порядка.

39. См. по этому вопросу интересную статью С.В. Бернштейн-Когана "К вопросу о методе специальных частей экономической географии" (Социалистическое хозяйство, 1927, кн. III, стр. 209-220).

40. См. С.В. Бернштейн-Коган. О современной районной экономо-географической литературе. Плановое Хозяйство, 1927, кн. 3, стр. 305.

41. Ср. С.В. Бернштейн-Коган. (Социалистическое Хозяйство, 1927, l.с.).

42. Следует отметить, что N. Creutzburg в статье "Uber den Werdeg’ang von Kulturlandschaften" (Zeitschr. d. Geselsch. f. Erdkunde zu Berlin, 1928, юбилейный выпуск) развивает идею циклической эволюции культурного ландшафта, причем в большинстве случаев формы, отвечающие последующему циклу, накладываются на таковые предыдущего, вытесняя их. См. также его же "Die Entwicklung des nordwestl. Thuringer Waldes zur Kulturlandschaft" (Drygalski-Festschrift. Berlin, 1925).

43. См. тезисы к докладам указанных авторов в справочнике "Всерос. совещание преподавателей географии с 6 по 10 мая 1929 г." М., 1929, а также статьи тех же ученых в "Экономо-географическом сборнике" под ред. Н.Н. Баранского и др., М., 1929. Между прочим, следует упомянуть, что А.А. Рыбников, развивая указанную идею, базируется на старых, но чрезвычайно важных и сейчас, работах Тюнена.

44. A. Penck. Das Hauptproblem der physischen Antropogeographie, Sitzungsber. d. preuss. Ak. d. Wiss. Phys.-Math. Klasse, 1924, S. 242.

45. См., напр., интересную работу В.П. Христиановича "Горная Ингушия. К материалам по экономике альпийского ландшафта" (Тр. Сев.-кавк. ассоциации научно-исследовательских институтов, № 36, Ростов-на-Дону, 1928).

46. Впрочем у Ратцеля, как и у ряда других исследователей, мы нередко находим и совершенно ошибочные антропогеографические выводы, что является результатом главным образом игнорирования ими действительной сущности социально-экономических отношений. См. Виттфогель. Геополитика и т.д., l.с.

47. Тоже и в странах, сравнительно недавно превратившихся из колониальных в самостоятельные (напр., С.-А.С.Ш.).

48. К этим вопросам мы вернемся в следующей главе.

49. Правильные решения в таких случаях обеспечиваются лишь совместной работой инженера и географа. По этому пути и пошло Исследовательское дорожное бюро Центр, упр. местн. транспорта. См.: Н.И. Прохоров. Дорожные почвенногрунтовые изыскания, их возникновение, цели и задачи. Л., 1928 (изд. указанного бюро), также Н.И. Прохоров. Почвоведение и постройка грунтовых дорог. Бюллетени Почвоведа, 1927, № 5-8.

50. Е. Friedrich. Klima und Produktqualitat. Petermann’s MitteiL, 1924, Bd. 5/6-7/8.

51. Труды Отдела сел.-хоз. метеорологии Гос. института опытной агрономии, вып. XX. Л., 1928, стр. 174.

52. Е.Е. Федоров. Типы погод и их повторяемость в мае и июне для трех мест западной части РСФСР. Труды Отдела сел.-хоз. метеорологии Гос. института опытной агрономии, вып. XX, Л., 1928.

53. Ряд аналогичных мыслей мы находим, напр., у А.Н. Донича в статье "Население Казахстана", Нар. хозяйство Казахстана, 1928, № 11-12.

54. Вопрос об изучении географии потребления поднимается сейчас и заграницей. См. W. Schmidt. Der Konsum in der Wirtschaftsgeographie. Geogr. Zeitschr., Bd. 35, Heft 2, 1929.

55. Детальному рассмотрению всех этих вопросов, в котором чувствуется настоятельная потребность, должна быть посвящена особая, более обширная работа.

56. Мысль отнюдь не новая. Еще в 1640 г. Б. Варениус в предисловии к упомянутой выше (стр. 33) его "Geographia generalis" отмечает, что география оказывает большую помощь многим дисциплинам, и подробно останавливается "на той пользе и выгоде, которую получают от географии торговля и мореплавание, чему учит и свидетельствует ежедневный опыт".

57. После того как данная статья была сверстана, вышли в свет чрезвычайно важные для географии II и III части работы К. Виттфогеля "Геополитика, географический материализм и марксизм" (Под Знаменем Марксизма, 1929, №№ 6 и 7-8), где автор детально исследует взгляды классиков диалектического материализма на основную проблему антропогеографии - взаимоотношения природного и общественного момента в развитии человечества. К сожалению, по указанной причине я был лишен возможности воспользоваться этой работой для уточнения некоторых формулировок. Это было бы тем более важно, что в основном наши точки зрения чрезвычайно близки.