ИСТОРИЯ КАФЕДРЫ

 ПАМЯТИ ДОРОГОГО ДРУГА АЛЕКСАНДРА АЛЕКСАНДРОВИЧА БОРЗОВА!

        Александр Александрович принадлежит к разряду ученых, память которых не ослабевает со временем. Больше того, чем дальше во времени, тем ярче становится для всех, его знавших, его тем острее чувствуется его уход от нас, тем яснее вырисовывается то, что им создано для развития русской географии. Основоположник отечественной геоморфологии, организатор тесного и органического содружества географии и картографии, инициатор внедрения в географическом образовании полевой практики, сам пионер, начавший первым полевые работы по геоморфологии, страстный пропагандист и борец за географию, в тот период, когда она особенно нуждалась в защите и в оправдании своего существования, отец, заботливый и любящий отец, и наставник молодых географов... Стоит только вспомнить все это, и милый, чарующий образ Александра Александровича, такого душевного, ласкового, вырастает в наших глазах как яркой, целостной личности, как ученого и воспитателя молодого поколения, как идеал, завещанный нам для подражания.
        Александр Александрович был до глубины души русским человеком, человеком с русской душой.
        Успехи русской науки его волновали больше всего, и всегда радовали его, как радовали успехи наших молодых географов.
        Смело говорю за наших молодых географов: Александр Александрович в них живет и никогда не умрет!
        И становится так грустно и больно, что мы, его товарищи, всегда подчеркивая на лекциях и занятиях его заслуги перед русской душой, бессильны дать молодежи почувствовать, пережить вместе обаяние от личного знакомства с ним. Сухие слова мертвы. Они должны быть согреты чувством. Молодежь должна ощущать это теплое чувство, которое мы, его современники, его ученики, испытывали от общения с ним. Я хотел бы, чтобы тот пиетет, благодарность и уважение, которое испытывают по отношению к Александру Александровичу его непосредственные ученики, передались и последующим сменам географов. Мы, его преемники, должны дать слово своей работой, памятью о нем, чувством любви к его делу - развивать науку, поддерживать и воспитывать память об учителе в молодом поколении.

10 марта 1945 г.1

А. Барков

 

А.И. СОЛОВЬЕВ

А.А. БОРЗОВ КАК УЧЕНЫЙ, ПЕДАГОГ И ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ

        Основные этапы жизни. Имя Александра Александровича Борзова широко известно многочисленной армии географов нашей страны. К его слову прислушивались, с его мнением считались, к нему шли за советом географы, геологи, почвоведы, ботаники, зоологи и представители других самых разнообразных отраслей науки и искусства. В его рабочем кабинете часто можно было встретить историков, литераторов, музыкантов, художников. Можно было услышать горячие споры не только о развитии географии, о рельефе и задачах его изучения, о книжной новинке по географии, но и о путях развития науки и искусства, о картинах Поленова и Левитана и их роли в географическом воспитании, о творчестве Чехова и т.д. Столь большое разнообразие интересов А.А. Борзова было вполне естественным. Это был многогранный, исключительно образованный и ученый человек, обладавший даром глубоко, оригинально, критически мыслить.
        Немало новых идей было высказано А.А. Борзовым и подхвачено его учениками, друзьями и разнообразным кругом соприкасавшихся с ним специалистов. Особенно любила А.А. молодежь. Лучшими его друзьями были молодые растущие исследователи и педагоги. Это не случайно. А.А. более сорока лет работал на педагогическом поприще - в средней школе и в вузах и почти столько же времени вел научные исследования.
        Родился А.А. Борзов 29 июля 1874 г. в Воронеже. Пяти летним ребенком он остался без отца и жил вдвоем с матерью - крестьянкой Тарусского уезда. Еще гимназистом начал А.А. свою трудовую жизнь, давая частные уроки, которые долго составляли основной источник его существования.
        Поступив в 1893 г. на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, А.А. прошел блестящую школу под ближайшим руководством крупнейшего географа в нашей стране - Д.Н. Анучина2. Он слушал лекции А.П. Павлова, М.А. Мензбира, К.А. Тимирязева, Н.Д. Зелинского, В.И. Вернадского и других крупнейших ученых, работал в их лабораториях и кабинетах.
        Наибольшее влияние, мне кажется, оказали на него Анучин, Тимирязев и Павлов. В лекциях этих ученых А.А. находил в первую очередь удовлетворение своей пытливой мысли. По складу ума А.А. стремился сочетать подготовку по естественным наукам со знанием науки о человеке и его отношении к природе. Учение о строении и истории развития земли он черпал в трудах и лекциях Павлова; смелость мысли и передовую методологию науки он воспринимал от Тимирязева, а синтез знаний о природе и человеке находил у Анучина.
        По окончании МГУ в 1899 г. с дипломом I степени и после высылки на 3 месяца в г. Алексин за участие в студенческих "беспорядках", А.А. поступил на службу в библиотеку Румянцевского музея (ныне Публичная библиотека СССР им. Ленина), весной 1900 г. сдал государственный экзамен и в том же году начал педагогическую работу в средней школе.
        Слушатели Строгановского училища (1900-1907), Практической Академии коммерческих наук (1907-1918). Вечерних торговых классов (1902-1917) были первыми учениками А.А. В работе с ними он окончательно систематизировал свои знания и в конспектах уроков впервые сформулировал собственные педагогические идеи. Здесь он выработал и развил в себе удивительную теплоту в отношении к учащимся, сердечную искренность и в то же время строгую требовательность к себе и к аудитории, которые были свойственны ему как педагогу на протяжении всей его жизни. Здесь зародились многие плодотворные методические мысли А.А. и были испытаны им на практике, в жизни. Сдав в 1911 г. магистерский экзамен, А.А. через два года начал чтение лекций в университете; в 1917 г. он стал штатным доцентом, а через год штатным профессором. С тех пор до последних дней А.А. крепко связал свою жизнь, в качестве одного из виднейших руководителей географической науки в стране, с высшей школой и воспитанием студенчества МГУ. После смерти Д.Н. Анучина (1923) проф. Борзов был основным руководителем географии в университете и других вузах Москвы.
        Научная работа. Дореволюционная Россия дала немало знаменитых мореплавателей и путешественников. В истории географических открытий имена их навсегда останутся живыми. Многие из них стерли обширные белые пятна на географической карте, побывали в ледяных и знойных пустынях, на неведомых островах океанов и морей, собрали богатейший фактический материал о природе и населении земли, описали виденное и т.д.
        Однако географическая наука заключается не только в ознакомлении с неизвестными пространствами и народами земли. Сколь бы ни была велика сокровищница фактов, она еще не составляет науку. Последняя начинается там, где появляется система фактов, определенные методологические принципы, истолкования явлений, выяснение закономерностей и законов, управляющих сочетанием и развитием фактов и явлений.
        Географическая наука с собственными, выработанными на русской почве, убеждениями и принципами в старой России начала формироваться примерно со времени великого Ломоносова. Позднее передовые географические идеи развивались столь видными русскими географами, как П.П. Семенов-Тян-Шанский, Э. Петри, В.П. Семенов-Тян-Шанский, акад. Д.Н. Анучин и др. На этих теоретических воззрениях воспитывались ученики Анучина - А.А. Борзов, Л.С. Берг, А.А. Крубер, М.С. Боднарский, С.Г. Григорьев, В.Ф. Пиотровский и др.
        Однако Анучин и особенно его ученики правильно повествовали существенный недостаток в развитии географической науки в конце XIX и начале XX века. Он заключался в том, что теория была оторвана от практики, от жизни. География была наукой кабинетной, а не полевой, не проводившей исследований в природе, подобно ботанике, зоологии, возникшему в России почвоведению. Из положения преимущественно учебного предмета, каким география была издавна, ее надо было вывести и обеспечить правами современной науки, а это значило - направить географию на путь исследований в поле, на решение практических вопросов и в связи с этим - на углубление теории науки. Д.Н. Анучин вел полевые работы по лимнологии и потамологии, руководя известной экспедицией по изучению "источников рек Европейской России", но они еще далеки были от комплексных географических исследований. А суть географии требует именно комплексного, всестороннего анализа природы. Его можно было осуществить двумя путями: или организацией особых географических экспедиций, или включением географов в специальные, называвшиеся комплексными, экспедиции. На первый путь встать нельзя - он требовал больших субсидий, не отпускавшихся правительством. Ученики Анучина избрали второй путь. А.А. Борзов и Л.С. Берг были первыми университетскими географами - участниками известных земских экспедиций по "оценке земель".
        Но и здесь возможности были весьма ограничены. На работы в Пензенской губ. (1911-1912) А.А. Борзов получил 300 руб. на год, а в Уфимском Предуралье (1914) - 1000 руб. Развернуть широкие исследования на эти средства было невозможно. Пришлось избрать узкую тему. А.А. избрал темой изучение рельефа. Это надолго определило его дальнейшие наиболее глубокие интересы.
        В последующие дореволюционные годы А.А. Борзов работал преимущественно в трех областях: среднерусского моренного ландшафта (бывш. Московская, Владимирская, Тверская, Ярославская губернии), юго-западного внеморенного рельефа (бывш. Пензенская, Черниговская, Полтавская, Киевская, Подольская губернии), Среднего и Южного Предуралья (бывш. Уфимская, Оренбургская губернии).
        В советское время исследования Александра Александровича протекали примерно на тех же территориях, но с несоизмеримо большими возможностями и охватом больших пространств.
        Последовательность экспедиционных работ А.А. видна из следующих дат:
1911-1912 гг. Пензенская губерния
1913 г. Подольская губерния
1914 г. Уфимская губерния
1916 г. Пензенская губерния
1921-1923 гг. Владимирская, Тверская, Ярославская, Московская губернии
1926 г. Подольский район
1926-1928 гг. Московская область
1928-1933 гг. Башкирская АССР
1935-1938 гг. Калининская и Московская области
        Основные выводы и идеи. Интерес А.А. к изучению рельефа земли был заложен еще на университетской скамье. Затем один из вопросов на его магистерских экзаменах касался рельефа равнин. Проблемы развития форм поверхности земли в то время в общем виде были уже поставлены в работах Пешеля, особенно А. Пенка и других иностранных ученых, но в России разработка их продвигалась медленно. Между тем изучение рельефа и его развития приобретало для нашей территории в те годы особый интерес. А.А. Борзов правильно почувствовал, что "жизненные запросы не удовлетворялись... кустарным изучением"... рельефа, что анализ генезиса рельефа может дать ответ на важные практические вопросы, в частности о формировании и распределении почвенного покрова, изучение которого было задачей земских "комплексных" экспедиций. В этих экспедициях работали геологи, почвоведы, ботаники, в некоторых - климатологи, а изучением рельефа - во многих случаях "ключа" к оценке земель - специально не занимался никто.
        Выбор частной географической темы не увлек А.А. на путь "узкого" специалиста. Позднее он руководил, наряду с геоморфологическими, несколькими действительно комплексными экспедициями, упорно разрабатывая методику этих исследований.
        Геоморфологические наблюдения А.А. на юго-западе в 1911 и 1913 гг. важнейшим результатом имели разработку вопроса о причинах и способах образования асимметричных междуречий. До этого времени было высказано немало точек зрения на возникновение асимметричной структуры речных долин. А.А. подметил тесную генетическую связь этого явления с подобным строением междуречий. Его работа "К вопросу об асимметрии междуречных плато", опубликованная в 1913 г.3, может служит образцом детальнейшего ознакомления с литературой по вопросу на русском и других языках, критического отношения к ней, образцом ясного, точного, краткого и логичного суждения и изложения.
        Основы своей теории с формировании асимметричных плато А.А. сформулировал так:
        "Представим себе равнинную поверхность, слабо наклоненную, положим, с севера на юг, по которой, следуя этому наклону, стекает река. Если от этой основной артерии начнут отходить боковые ветви в виде оврагов, балок, речек, то они прорежут наше гипотетическое плато так, как это показано на чертеже (рис. 1), где АВ - уровень главной реки, СД - поверхность первичного плато, abcd, a'b'c'd' и a"b"c"d" - вторичные долины. Очевидно, уже с самого начала оба склона каждой из этих новых долин, независимо от ориентировки и условий инсоляции, от наклона слоев и т.п., будут поставлены не в одинаковые условия формирования: склон, противолежащий общему наклону местности (cd, c'd', c"d"), очевидно, будет получать несравненно меньше воды, чем противоположный, здесь могут возникать только короткие и кратковременные бурно сливающиеся потоки, которые должны производить редкие, но довольно ощутительные разрушения и тем поддерживать свежесть обнажений коренных пород.

Рис. 1

        На противоположном склоне (ab, a'b', a"b") условия размывания существенно иные: здесь есть возможность развиться более длинным водотокам, которые, собирая воду с более обширных бассейнов, вносят в долину гораздо большие количества воды и, несомненно, более значительные массы обломочного материала. С течением времени длинные склоны смываются и по направлению к долинам bd, b'd', b"d" и по направлению к их боковым притокам, с сохранением общего первичного уклона. По мере понижения и выравнивания склона начинает получать заметное влияние делювиальный процесс, накопляющий в их нижних частях плащи делювия, более или менее прикрывающие выходы истонченных смывом верхних слоев коренных пород..."
        "Параллельно с формированием пологого склона идет отжимание реки к короткому склону выносами притоков с длинного пологого склона. Это влияние притоков на главную реку особенно значительно весною, при этом играет немалую роль и инсоляции, но в несколько ином смысле, чем это описывается сторонниками инсоляционной теории асимметрии долин. Действительно, с крутого склока, особенно, если он обращен на юг, воды, образующиеся при таянии, скатываются гораздо быстрее, но именно потому-то и влияние их на направление течения реки очень кратковременно и чаще всего малозначительно. Напротив, длинный склон с развитыми балочными артериями, нередко переполненными талыми водами, значительно дольше поддерживает высокий уровень реки, и выносимые с него воды своим давлением, а равно сгруживаемый ими в долину обломочный материал отбрасывают течение реки к противоположному берегу, а это вызывает в свою очередь подкапывание склонов cd, c'd', c"d" и отклонение к ним течения реки..."
        "Таким образом, если приведенные соображения имеют значение, крутым, короткими обрывистым будет склон, противолежащий общему наклону местности, удлиненным, пологим - скат, совпадающий с основным наклоном поверхности данного района".
        Появление этой работы А.А. сразу обратило на себя внимание геологов и географов. Изложение теории появилось в ряде заграничных журналов. В дальнейшей исследовательской работе мимо теории А.А. Борзова пройти было невозможно. Она вызвала несколько работ, подтверждающих установленный А.А. путь формирования асимметрии междуречий и речных долин - столь характерного явления в рельефе русской равнины. Многие из этих работ опубликованы в "Землеведении".
        Работа об асимметрии определила Александра Александровича как внимательного наблюдателя, умеющего не только подмечать детали, но из частного выводить общее, улавливать многогранные связи явлений и процессов в природе и выделять главное.
        Работа об асимметрии междуречий была первым существенным вкладом А.А. в теорию геоморфологии, позволяющим решать практические вопросы в области почвоведения, ботаники, геологии, освоения земель вообще, и, основное - предугадывать процессы дальнейшего развития рельефа на обширных пространствах Русской равнины во вне моренной зоне.
        В 1916 г., вновь работая в Пензенской губернии, уточняя свои наблюдения и выводы о формировании поверхности, А.А. особо интересовался вопросами о роли суффозии в преобразовании рельефа, которую позднее он считал весьма существенной в рельефообразовании, особенно в развитии овражной сети. Мысли его об этом затем блестяще подтвердились многими работами.
        Годы 1917-1919 были перерывом в полевых исследованиях. А.А. работал в университете и Публичной библиотеке им. Ленина. Огромную услугу государству он оказал в это время консультациями по линии подготовки географических карт.
Теоретическая работа не прерывалась. Наоборот, вместе с Анучиным, Крубером и др. А.А. настойчиво пропагандировал идею создания научно-исследовательского географического центра для молодой Советской республики4.
        "Огромный вред для хозяйства страны проистекал от того, что часто никому в голову не приходило соображение, что вопросы, решаемые без достаточного знания географических особенностей страны и ее отдельных районов, могли бы получить со стороны географии весьма ценное освещение и плодотворное направление... Теперь, - говорил А.А., - началось подлинно научное осознание и освоение страны".
        В послереволюционное время А.А. производил полевые работы в двух весьма морфогенетически различных областях - внеморенной полосе среднего и южного (Башкирского) Предуралья и в "моренной зоне" центра и северо-запада европейской части СССР.
        Работы в Предуралье и отчасти в горном Урале, производившиеся в составе экспедиции Академии наук и СНК Башкирии в 1928-1933 гг., были продолжением исследований, начатых еще в 1914 году. Но теперь А.А. имел под своим руководством большой отряд, где в разные годы работали его ученики: Л.И. Семихатова, В.В. Ламакин, В.А. Васнецов, А. Васильева, А.Ф. Гужевая и др. За время этих исследований А.А. привлек к работе местных работников, в частности агрономов, и многих из них увлек своими идеями. Именно в этих экспедициях сформировался в качестве физико-географа известный почвовед Башкирии Д.В. Богомолов, продолжающий работы Борзова до сего времени.
        Исследования А.А. еще в 1914 г. в Стерлитамакском к Белебеевском уездах уже позволили ему придти к интересным выводам об истории формирования поверхности этой территории. В частности А.А. писал:
        "Едва ли где в равнинной части Европейской России найдется другое место, кроме Уфимской губ., где бы геологическое строение так ясно отразилось в строении поверхности, более того, - где бы формы поверхности, их развитие и распределение в пространстве зависели почти исключительно от сложения. Объясняется это тем, что коренные породы всюду залегают под почвой, и послетретичные наносы почти совершенно отсутствуют. Только в концах склонов, да и то не всюду, встречаются плащи делювия, - в одних случаях прислоненные к коренным породам в самых нижних частях склонов, шлейфы которых они едва покрывают, в других - делювиальные наносы весьма развиты, например по левобережью р. Белой к S от Стерлитамака. Всегда, в меру своего развития делювий создает свойственные ему формы пологих склонов, энергично эродируемых молодой овражной сетью, и ландшафт в местах развития делювия резко меняет свой облик"5.
        Так зародилась плодотворная мысль А.А. Борзова о возможности суждения о возрасте рельефа равнинной Башкирии по степени развития и распределения делювиального покрова и по формам поверхности, с ним связанным. Эта проницательная мысль есть развитие общей идеи акад. А.П. Павлова о генезисе делювия и его роли в формировании равнин, разработанная Борзовым с геоморфологической точки зрения.
        Здесь же А.А. указал на значение литологических различий и истории формирования и современной морфологии речных долин Уфимского Предуралья; впервые он высказал мнение о придолинных "шиханах", как останцах размыва, о симметрии и асимметрии долин равнинной Башкирии в зависимости от направления рек относительно общего уклона поверхности; о древнем выравнивании запада Башкирии и сравнительно позднем врезании рек "в зрело разработанную поверхность сильно смытой и сглаженной равнины"; о двукратном усиленном врезании рек, о карстовом способе возникновения здесь балок и плане их в зависимости от направления в пространстве процессов закарствования и т. д.
        В результате работ 1928-1933 гг. первоначальные выводы не только уточнились, но были значительно расширены. Так, например, в подготовленной к печати работе6 А.А. писал:
        "...Область уфимских пород почти всегда снижена, обладает более сглаженными формами, продвинувшимися значительно дальше по пути современного эрозионного цикла, по сравнению с областью казанских горизонтов, где мы обыкновенно и встречаем морфологически более молодые формы... Татарская свита не играет заметной роли в рельефе Башкирии, потому что проникает сюда только самыми нижними немощными горизонтами..."
        Теперь он уже определенно утверждает возможность принимать степень развития делювиальных плащей на пологих склонах качестве одного из твердых показателей стадии эрозионного цикла переживаемого территорией в условиях развития равнинного рельефа. Это положение А.А. оказалось с успехом приложимом не только к равнинной части Башкирии, но и к другим большим площадям Русской равнины и, несомненно, послужит руководящим принципом развития геоморфологии.
        Далее Борзов выдвинул и разработал взгляд на ступенчатость рельефа Башкирии, которая не менее типична для здешних форм, чем их асимметрия", и обусловлена литологией, особенно в морфологически более молодых районах.
        Профессор Борзов констатировал затем медленность темпа развития рельефа Башкирии процессом эрозионного цикла в зависимости от глубокого залегания подземных вод и ухода в глубь поверхностных вод в растворимых и трещиноватых породах. Он указывает на единый эрозионный цикл, "геологически тянущийся довольно долго и протекающий с длительными задержками"; на отношения так называемых урочищ и эрозионной разработки поверхности; на особенности морфологической структуры озерных ванн Башкирии. С учетом суммы условий он выделяет "Предгорную" Башкирию и дает подразделение всей обследованной территории на геоморфологические районы.
        Примечательно, что во многих случаях А.А. точно подмечает соотношения рельефа и других элементов природы, например распределение растительности в зависимости от условий рельефа, геоморфологические предпосылки возникновения "холодных почв" в депрессии между Уфимским плато и Заайскими высотами и т.д.
        Географическая направленность мышления А.А. неизбежно заставляла его обращать внимание на факты соотношений элементов природы и ярко показывать их.
        Основное направление работы А.А. в области геоморфологии связано, однако, с моренными поверхностями центра и отчасти северо-запада европейской территории СССР. Он был лучший знаток рельефа этих территорий. Не случайно, что ни одно из значительных картографических предприятий по этой территории, как, впрочем, вообще по Русской равнине, не проходило без его консультаций или иного активного участия.
        В 1920 г. А.А. Борзов руководил работами в составе экспедиции агрослужбы Северных железных дорог в районе от Александрова до Ростова и преимущественно в юго-восточной части Переяславского уезда.
        В 1921 г. работы были перенесены на Савеловскую и Верхневолжскую линию и наиболее детально производились на участке от Савелова до Кашина. В итоге этих исследований появилась известная работа А.А.: "Геоморфологические наблюдения в сопредельных частях Московской, Владимирской и Тверской губерний"7.
        В этой работе А.А. особо останавливается на роли в современной поверхности тех неровностей коренного рельефа, которые предопределили ход формирования моренного рельефа (например., в районе Клинско-Дмитровской гряды); на развитии гидрографической сети и структуре речных долин; на роли суффозионных процессов. На конкретных примерах он показывает освоение речной и овражной сетью моренных поверхностей и озерных ванн, намечая две основные фазы этого процесса; особо отмечает он степень переработки моренного покрова. А.А. устанавливает способ спуска водоемов переливом воды переполненных озерных ванн и уверенно высказывается за наличие условий черноземообразования в районе ополья в связи с геоморфологическими условиями, опровергая взгляд о реликтовости этого ландшафта. Кроме того проф. Борзов подмечает далее особенности расселения человека в связи с геоморфологией и т.д. В других работах он ставит вопросы о соотношении возраста долины р. Волги и притоков ее, об истории формирования долины, намечает способы возникновения озерных ванн, стадии вымирания озер к образования болот.
        В заключение одной из работ А.А. делает вывод о том, что "после окончательного исчезновения ледника область испытала очень сложную переработку своей поверхности и отчасти слагающих ее моренных отложений... еще до заложения современной гидрографической сети, иногда при иных, чем теперь, направлениях ее линий... Три описываемых района могут быть рассматриваемы как три последовательные стадии развития сходных ландшафтов, разрабатываемых однородными силами в одном и том же направлении... Последовательное развитие русской равнины было сложнее, красочнее и богаче эпизодами, чем это нередко рисуется в литературе. Самые моренные наносы претерпели весьма сложную переработку, прежде чем получили нынешнее сложение, и было бы крупной ошибкой продолжать суммарно рассматривать послеледниковые судьбы страны, не различая во внешнем ее облике многих этапов ее генезиса"8.
        Так появилось учение А.А. Борзова о преобразовании моренных поверхностей. Позднее он неоднократно возвращался к этим первым своим положениям о генезисе моренных поверхностей, пока не откристаллизовались выводы о путях и способах образования вторичных моренных равнин.
        Результатом исследований 1921-1923 гг. и суммирования имевшихся данных были две работы А.А.: "Общий характер поверхности Московского края", опубликованная в сборнике "Московский край" (1925 г., изд. Новая Москва), и доклад Всеславянскому съезду географов и этнографов "О типах и эволюции среднерусских моренных ландшафтов". Последний новыми фактами и оригинальными выводами вызвал живейший интерес со стороны крупнейших иностранных географов.
        Проверка и развитие идей А.А. получили особенно большие возможности в 1926-1928 и 1935-1938 гг., когда он возглавлял комплексные экспедиции МГУ. В составе экспедиций работали уже десятки учеников А.А. - аспирантов Института географии и студентов IV и V курсов МГУ.
        Итоги работ экспедиций изложены в трех солидных работах А.А. Борзова "Очерк геоморфологии Московской области"9, в сборнике "Геоморфология Калининской области" под редакцией А.А. и с его обобщающей вводной статьей10 и в статье "Рельеф бассейна Верхней Волги и Оки"11.
        В первой работе наряду с новыми фактическими материалами о районе Клинско-Дмитровской гряды (например, о наличии оза у с. Дорожева к северу от "изъеденного в бахрому" края Клинско-Дмитровской гряды, об озерах разной стадии развития, о морфологических особенностях Клинско-Дмитровской "возвышенности", о денудационном происхождении верхней террасы на Яхроме и Икше, о росте оврагов под влиянием процесса суффозии, о соотношении приречных полос и широких междуречий и т. д.) содержатся важные соображения о путях развития поверхности Московской области.
        А.А. писал, в частности, что поверхность равнинных междуречий "не так однотонна и проста. Прежде всего она зрело разработана эрозией: сеть неглубоких, очень слабо врезанных долинок, заросших и недеятельных, ветвится по всем направлениям, но вместе с тем здесь и там разбросаны отдельные широкие куполообразные повышения, не связанные с этой сетью и не ею выделенные в рельефе.
        Возвышенность сложена моренными отложениями, прикрытыми нередко вторичными продуктами переработки морены - покровными суглинками, валунными песками в понижениях, грубым аллювием морены и плащами делювиальных наносов по склонам.
        И общий вид поверхности, и детали ее теперешнего рельефа, и характер одевающих ее подпочвенных наносов - все говорит о сложной переработке, которой подвергался прежний рельеф, оставшийся в наследие от отступившего ледника... Равнинность здесь явление вторичное... появилась она в результате смыва выступающих элементов рельефа и заполнения его понижений. Следовательно мы предполагаем, что там, где теперь расстилается слабо всхолмленная, а иногда и совершенно плоская равнина, только с кое-где уцелевшими остатками моренных гряд и холмов, после отступания ледника был настоящий холмистый моренный ландшафт, гораздо более рельефный и типично выраженный, с многочисленными грядами холмов, в понижениях между которыми залегали многочисленные озера самых разнообразных очертаний -лопастных, округлых, удлиненных и т.п. В наиболее удаленных от краев возвышенности частях, лучше всего сохранился этот прежний его вид... Долгое время моренная поверхность размывалась и выравнивалась, но вся эрозионная работа привязана к неглубокому базису эрозии, который, вероятно, лежал примерно на уровне третьей террасы теперешних рек... речная сеть была иная, чем теперь, и реки текли не только на более высоком уровне, но направление их было иное... и не все прежние эрозионные линии использованы современной гидрографической сетью, которая, с другой стороны, проложилась не всюду по путям прежних водостоков, а иногда разрабатывала и новые направления.
        Только после окончания, после полного завершения сглаживания моренного ландшафта, после сноса большей части повышений и заноса большинства котловин, их превращения в болота, началось врезание рек, создание и углубление современных долин, в два приема достигших современного уровня. Таким образом, мы имеем две стадии в выработке рельефа, если не считать первоначального моренного рельефа; в течение первой шло сглаживание рельефа, превратившее холмисто-озерный моренный ландшафт в зрело разработанную вторичную "предельную" равнину, в течение второй стадии врезались главнейшие реки: Волга, Москва, Истра, Руза, Яхрома, Клязьма и др... Врезание рек дало начало для нового эрозионного цикла, но он успел появиться только в ближайших к долинам узких полосах и еще не отразился или отразился очень слабо на удаленных частях междуречий.
        Новый цикл шаг за шагом, на наших глазах, внедряется все дальше в междуречья и стремится переработать весь рельеф применительно к новым более глубоким базисам эрозии".
        Так было сформулировано А.А. фундаментальное положение геоморфологии о развитии моренных равнин и создана стройная картина последовательности развития их в центре Русской равнины.
        Далее А.А. воссоздает облик первоначальной моренной равнины и дает региональный анализ процесса развития рельефа, детально разбирает строение речных долин, например, Москвы, отмечает развитие карста на юге Московской области и т.д. Во всех случаях регионального анализа он указывает на взаимоотношения рельефа, почв, растительности и других элементов природы и не упускает роли человека в позднейшем развитии поверхности.
        В труде о рельефе бассейна Верхней Волги и Оки А.А. устанавливает генетический ряд основных ландшафтов моренной зоны от наименее измененных на СЗ до все более зрелых на ЮВ и вводит в нашу литературу новое геоморфологическое понятие о "ритме рельефа".
        Описания отдельных орографических элементов - моренных гряд Валдая, долин Волги, Оки и других рек, а также геоморфологических районов отличаются четкостью и уменьем "рельефно" воспроизвести перед читателем облик поверхности.
        В работе о Калининской области А.А. справедливо с удовлетворением констатирует, что в результате работ экспедиций МГУ эта область стала геоморфологически "одной из немногих, наилучше и систематически изученных частей СССР". Определив роль тектоники и эрозии в развитии рельефа, А.А. детально выясняет значение оледенения в формировании поверхности и указывает на трудности диагностики закономерностей в характере и распределении моренных форм поверхности. Подробно останавливается он далее на развитии речной сети, на роли талых ледниковых вод в появлении древних ложбин стока и в перемывании и сортировке моренных отложений, указывает на молодость современного эрозионного цикла на территории Калининской области и дает наметку геоморфологического районирования ее на основе суммы признаков, но в основном по признаку истории развития рельефа и форм поверхности.
        Многие из изложенных положений А.А. были подкреплены и развиты детальными исследованиями геоморфологов Васильевой, Карандеевой, Монаховой, Кориной, Спиридоновым и специалистами других отраслей знания.
        Аналитический ум А.А. дал прогноз о сложности истории рельефа "моренной зоны" равнины; позднее эта история во многом была расшифрована при помощи нового метода палеогеографического исследования анализом пыльцы растений в отложениях (Марков, Благовещенский и др.), подтвердившим это мнение Борзова.
        В связи с экспедиционными работами и эти годы и, в значительной мере, на материалах исследований прежних лет А.А. были разработаны и в виде доклада представлены Международному географическому конгрессу в Варшаве (1935 г.) "Некоторые дополнения к учению об эрозионном (нормальном) цикле".
        Здесь А.А. справедливо замечает, что обширные равнинные пространства нашей страны дают широкие возможности анализа путей развития поверхности, вывода закономерностей этого развития, а также - что некоторые положения, развитые Девисом в его учении о циклах развития рельефа, были гораздо раньше установлены русскими исследователями.
"...Еще в отчетах первой почвенной экспедиции Докучаева в Нижегородской и Пензенской губерниях мы находим многие мысли о генезисе форм поверхности на равнинах, несколько позже независимо разработанные Девисом и введенные в систему его учения о циклах". Например, асимметрия долин и междуречий, "определяющая самый тип ландшафта... давно была подмечена и оценена нашими исследователями"... А.А. отмечает, что асимметричное строение "внеморенных междуречий и его отсутствие в типичных моренных областях, если последние еще не превращены во вторичные моренные равнины", - характерная особенность поверхности. Далее он утверждает, что асимметрия - функция времени и, следовательно, дает хорошее указание на стадию развития рельефа.
        Общее новое в науке положение сформулировано Борзовым так: "Развитие эрозионного процесса на равнинах неизбежно приводит к асимметричному строению рельефа между речных пространств и асимметричный профиль тем типичнее выражен, чем старше наблюдаемая стадия развития данной поверхности"12. Таким образом, признак развития плащей делювия, как показатель морфологического возраста, был дополнен Борзовым признаком асимметрии междуречий, иначе говоря установлена сопряженность между ними.
        А.А. утверждает далее, что "... в одних случаях в более короткий срок, в других в более долгий, в зависимости от всей суммы географических факторов, от всей географической обстановки данного участка земной поверхности, но на определенной стадии ее разработки в равнинных условиях, при отсутствии осложняющих моментов (например тектоники) непременно должны выработаться асимметричные профили междуречий и делювиальные плащи на их пологих склонах, какими бы породами ни была сложена местность, в каких бы климатических условиях она ни находилась и каково бы ни было ее первоначальное превышение над базисом эрозии" (стр. 7). Принципы эти А.А., естественно, распространяет лишь на типы равнин с ненарушенным залеганием напластований.
        Ясно, что эти выводы - важное теоретическое обобщение. Они могли сложиться не иначе, как на основе многолетних исследований в разных районах.
        Развитие теории науки, в которую А.А. вложил столь много труда, и значение ее для практики он охарактеризовал в статье "Геоморфология в СССР за 15 лет" (1932 г.)13:
        "Геоморфология в СССР к концу 15-летия приобрела для себя твердую почву и обслуживает запросы целого длинного ряда научных и производственных учреждений различных ведомств"... Это позволило А.А. еще на I Всесоюзном Географическом съезде в Ленинграде в 1933 г. поставить на очередь важнейшую задачу, задачу планомерной сплошной геоморфологической съемки СССР. Эта колоссального теоретического и практического значения задача трудами самого А.А. была в значительной мере подготовлена к осуществлению. Ряд карт, составленных на значительную территорию Борзовым и его учениками, - красноречивое тому подтверждение.
        А.А. намеревался написать капитальную монографию о рельефе моренных равнин и его развитии, тщательно готовил материал для этого, но осуществить это намерение он уже не успел.
        Его перу принадлежит, однако, первая в нашей стране сводка по геоморфологии европейской части СССР14. В ней он характеризует основные черты орографий и крупных элементов поверхности в пределах орографических областей, кратко, но выразительно рисует картину тектоники, значение ее в современном рельефе и на фоне геологической истории страны определяет характерные особенности поверхности русской равнины в историко-геоморфологическом (генетическом) аспекте. Живая мысль пронизывает и эту работу А.А.
        В отличие от прежнего деления равнины на бывшую под оледенением и внеледниковую, он выделяет макрообласти: моренную, внеморенную - перекрытую наносами и внеморенную - лишенную наносов или почти не имеющую последних.
        Это подразделение базируется на том, что "присутствие или отсутствие наносов и их тип определяют и ход новейшего эрозионного процесса, единственного фактора, формирующего современную поверхность и формы последней, так как тип наносов обусловливает прежде всего те отправные формы, от которых началась выработка современной геоморфологии страны... Но и самый ход и характер последующей эрозионной и денудационной переработки первоначальных поверхностей, очевидно, был различен в каждой из вышеназванных областей, а потому и современные формы каждой не могут существенно не различаться между собой".
        Новой мыслью в науке является сформулированное здесь выделение трех типов "уже значительно снивелированных" моренных поверхностей; во-первых, приподнятых, и и широковолнистых плато с пологими валами на месте прежних гряд и слабыми заболоченными понижениями между ними, со множеством местных мелких бассейнов стока; во-вторых, вторичных моренных равнин и, в-третьих, обширных песчано-болотистых ниши, сформированных флювио-гляциальными наносами.
Наконец А.А. подчеркивает здесь еще раз нужнейший для науки о рельефе вывод, что "асимметрия междуречных пространств вполне типична для равнинного рельефа; эрозионный рельеф на равнинах должен быть по самому существу эрозионного процесса большей частью асимметричным, кроме очень редких исключений и если этому не мешает тектоника, а потому степень выработанности асимметрии является хорошим показателем морфологической зрелости рельефа".
        Для углубленного изучения рельефа русской равнины А.А. Борзову неоднократно приходилось составлять инструкции и другие руководящие документы для экспедиций, особенно в связи с картированием территории. Они отличаются точностью указаний, выявляют непревзойденное знание Борзовым поверхности и ее развития и вызывают большой интерес с методологической и методической стороны.
        Так, например, "Краткая программа для описания рек и речных долин Московской губернии" исходит из того, что при составлении географической карты И.А. Здановским выяснились неточности в картографических материалах, свидетельствующие о недостаточном знании территории. А.А. прежде всего правильно рассудил, что в короткий срок уточнение сведений может быть произведено не экспедиционным путем, а привлечением к работе местных работников-краеведов и всех интересующихся познанием природы центра Русской равнины. Для них и составил А.А. инструкцию. Назначением инструкции было "...помочь охарактеризовать реки... в их современном облике, их долины, русло, течение, разливы, побережья и т.д., и собрать материалы для выяснения истории развития речных систем и отдельных водных артерий и их бассейнов" и т.д.
        Перед постановкой конкретных вопросов, подлежащих выяснению и уточнению, в инструкции изложена общая характеристика речных долин Подмосковья, история их развития и морфологические особенности приречных и водораздельных пространств. Затем даны указания об организации наблюдений и технике сбора материалов, фиксировании данных и т.п. Инструкция подчеркивает, что "вообще в работе нужно научиться исходить от карты и все свои наблюдения связывать с картой..."
        Далее инструкция предусматривает логично построенную систему конкретных вопросов, выяснение которых дает полную характеристику реки и выясняет особенности потока, режима его, долины, приречной зоны, истории развития их, особенности расселения человека по долине и в приречной полосе и т.д.
        В программе-инструкции для географического обследования планшетов Московской области15 А.А. Борзовым написан раздел о рельефе. Рассчитанная на квалифицированного географа и картографа, программа-инструкция предусматривает методику полевых наблюдений и углубленное изучение рельефа в связи с геологическим строением, с учетом установленных Борзовым типичных различий моренных поверхностей, общих особенностей морфологической структуры долин и междуречий, основных этапов формирования их, отношений с древними ложбинами стока; определяется, далее, путь изучения и описания рек, овражной сети, карстовых явлений, озер, болот и пр. Отдельные разделы инструкции (о климате, почвах, растительности) органически увязаны между собой.
        Все указанные работы характеризуют А.А. Борзова как опытнейшего полевого исследователя, как натуралиста с богатым знанием фактов, широким географическим горизонтом, с острой аналитической и синтезирующей мыслью. Новое внесенное им в науку о рельефе на долгие годы будет руководящим в исследованиях равнинных пространств не только Русской равнины. Мысль передового исследователя во многих отношениях обогатила теорию науки. Нельзя забывать при этом, что А.А. все свои работы связывал с решением практических вопросов. Знание рельефа он представлял как необходимую основу для почвенно-ботанических исследований, для картирования четвертичных отложений, для сельскохозяйственного, транспортного, промышленного строительства.
        Задачи науки. В отчете о работе Научно-исследовательского института географии за 1935 год, а затем на одном из заседаний физико-географического сектора НИИГ МГУ, в своем сообщении А.А. Борзов определил дальнейшие первоочередные задачи геоморфологической науки, в особенности касательно рельефа равнин.
        Такими задачами, по его мнению, являются:

  1. Изучение и количественная оценка современных процессов преобразования поверхности - смыва, сноса, размывания и т.п.

  2. Переход от качественных характеристик рельефа к количественным, с учетом "ритма", густоты расчленения и т.п.

  3. Пересмотр вопросов гляциальной морфологии - условий наступания и таяния ледников, роли "мертвого льда" в развитии послеледникового ландшафта.

  4. Изучение начальной стадии развития современной долинной сети.

  5. Типология морских берегов.

  6. Организация стационарных геоморфологических наблюдений.

  7. Постановка микроклиматических наблюдений для изучения процессов денудации.

  8. Всемерное расширение практического приложения геоморфологии - необходимость участия геоморфологов в полевых съемочных и картографических работах, при изысканиях в области железнодорожного строительства, водного транспорта, гидротехнических и геологоразведочных изысканиях.

  9. Развитие геоморфологического картирования.

         Выше указывалось, что рельеф изучался А.А. Борзовым как элемент природы, неразрывно связанный с другими, не узко, а географически, не метафизически, а с всепроникающей его работы идеей развития.
         По характеру своего мышления А.А. Борзов был истинным географом, хотя работ в области собственно синтетической географии он оставил немного. Силы своего таланта он отдал преимущественно педагогической деятельности, воспитав на протяжении 40 лет не одно поколение географов.
        Примером печатных работ в этом направлении может служить одна из ранних статей А.А. Борзова: "Географические наблюдения в области Подольского левобережья р. Южного Буга"16, в Подольской лесостепи.
        Прежде всего А.А. подметил здесь зависимость распространения островных лесов от гипсометрии и морфологии поверхности, именно предопределенность южной границы островных лесов изогипсой 120 м, обозначающей северный предел Понтического моря.
        Неровность поверхности коренных пород, тектоническая структура их и мощность перекрывающих напластований предопределяют, по Борзову, различия в долинной сети и строении долин право- и левобережья Буга.
        Указывая на лёссовидность надгранитной толщи и учитывая климатические особенности территории, Борзов подмечает зависимость от них почвообразовательного процесса и детально разбирает сущность и роль делювиальных процессов в формировании поверхности, - роль "более влиятельную, чем новейшая эрозия", значение ее для почвообразования, в связи с механическим составом почво-грунтов и характера осадков. Наконец, А.А. замечает оживление современной эрозии и приуроченность молодых оврагов к тальвегам прежних балок, а также связь размыва с путями более древних, занесенных (погребенных) долин.
        В этой краткой и ранней статье уже ясно чувствуется умение А.А. Борзова разобраться во всей сложности географических взаимоотношений в природе.
        В своем определении географии как науки о ландшафтах А.А. Борзов оттеняет взаимосвязь элементов природы.
        "География есть наука о пространственных отношениях явлений конкретного мира и о тех естественных комбинациях этих явлений, которые в своем закономерном распределении по земной поверхности создают лик земли. Отсюда ясно, что в географии мы изучаем не отдельные явления, что является предметом наук систематического цикла, а исследуем группы различных явлений природы и жизни в том виде, как они сложились в естественные комплексы, "ландшафты"; интересуемся основными чертами каждого ландшафта и теми закономерностями, которые определяют его органическое единство, пытаемся проследить влияние характера ландшафта на все вторичные производные явления"17. В другом месте А.А. Борзов писал:
        "Задача же географии как раз в том и состоит, чтобы изучить и восстановить в известных схемах действительно существующие в пространстве отношения и те группы явлений, которые, в силу этих отношений, являются органически связанными между собой"18.
        Последние годы жизни А.А. Борзов продумывал исключительной важности тему, осуществить которую он намеревался при участии своих учеников, - тему о ландшафтах земного шара и их развитии. Он усердно подбирал материал, многократно советовался с учениками о содержании, целях, задачах этой работы, набросал и постепенно уточнял план ее, готовил библиографию.
        Наконец, А.А. был не чужд вопросов взаимоотношения общества и географической среды. Он прошел большой путь эволюции от взглядов географического материализма, воспринятых от Анучина, отчасти Мечникова, из методологии корифеев географической науки XIX века, до правильного понимания сущности отношений природной среды и общественного развития. В суждениях на эту тему он ссылался на работы Маркса, Ленина, которые были предметом пристального изучения А.А. в последние годы его жизни.
        Настойчиво и многократно - в лекциях, докладах, беседах - А.А. говорил о необходимости рационального использования данных природы, о таком использовании их, чтобы с меньшими затратами труда и средств заставить природу служить потребностям производства и обеспечивать перспективу развития хозяйства. Много раз он указывал на необходимость составления своеобразной карты СССР, где были бы показаны факторы, осложняющие освоение территории, на "укрощение и покорение" которых нужно обратить первоочередное и серьезное внимание.
        Другой важной идеей он выдвигал составление карты освоенных территорий, но "уязвимых" неблагоприятными для хозяйства процессами - эрозией почвы, карстообразованием, размывом "культурных" площадей реками и т.д.
        Он был убежден, что такие карты во многом помогут определить пути и средства борьбы с осложняющими хозяйство процессами в природе.
        А.А. Борзов видел и пережил величайшую в истории революцию в науке, сопровождавшую величайший социальный переворот, видел прогресс советской науки к был глубоко убежден и правоте направления и силе прогресса советской географии.
        Он правильно понял, что "принципиальное отличие развития географии в период советской власти от предыдущего периода прежде всего в том, что она при новом строе оказалась нужной в различных разделах строительства новой жизни".
        Подводя итог развитию географии за 20 лет после революции, А.А. Борзов писал19:
        "Произведенные исследования ставят перед наукой ряд новых больших проблем, заставляют часто пересматривать еще вчера казавшиеся твердо установленными положения в самых их основах. Насколько могу судить, этот пересмотр стоит на очереди во многих науках, но в географии его неизбежность и неотложность совершенно очевидна для всякого размышляющего специалиста. Огромные потоки нового свежего материала уже становится невозможным втискивать в узкие меха недавних представлений, не суживая искусственно поля зрения и не замалчивая очевидных противоречий... многое важное и теоретически, и практически в социалистическом строительстве наших дней требует новых решений, более глубоких и точных приемов изучения...
        Наука в СССР, конечно, сумеет сформулировать очередные вопросы, выдвигаемые жизнью и могучим развитием научного знания нашей эпохи, и найти пути к их верному научному решению... Теперь уже не надо доказывать пользу географии, необходимость ее включения при изучении страны, как это утомительно пришлось, десятилетиями делать нашему поколению все время до Октябрьской революции, и делать почти безрезультатно... Партия и советское правительство все время ободряют деятелей науки и особенно географии, помогают им во всех жизненных начинаниях, напоминают географам об огромной образовательной и воспитательной роли этой науки, об их обязанности нести географические знания, географическую культуру в самые широкие слои народов СССР, взявших на себя великий труд построения новой социалистической, справедливой и радостной жизни, осознания и научно оправданного освоения и устройства обитаемых территорий.
        Вся двадцатилетняя история развития географии в Советском Союзе является неоспоримой и надежной гарантией ее дальнейшего здорового роста на благо и просвещение родной страны".
        Таковы некоторые взгляды Борзова и оценка им развития и перспектив географии.
        Итоги научной работы А.А. Борзова будут не полными, если не отметить его роли в развитии картографии и его отношения к последней. С первых же лет научной и педагогической работы в области географии А.А. неразрывно связывал их с работами по совершенствованию географической карты. В дореволюционное, время его интересовала главным образом учебная карта. В многочисленных рецензиях в печати и не опубликованных отзывах о географических учебниках, пособиях, специальных и научно-популярных изданиях он никогда не мог преминуть тщательно разобрать и оценить достоинства и недостатки карт. Множество рациональных предложений об улучшении учебных карт содержится в его статьях; не было, кажется, случаев, чтобы в любом из читанных им курсов вопрос о карте не нашел определенного и видного места. Высшей оценкой его заботы о создании хорошей географической карты и атласа является известное указание В.И. Ленина в 1921 году о привлечении А.А. Борзова и Д.Н. Анучина к созданию географического атласа.
        Работы по географической карте А.А. развернул во всю ширь только в советское время. Уверенно можно сказать, что ни одно крупное картографическое предприятие не выполнялось без его участия в той или иной форме. Редактирование многих учебных географических карт, например физической карты Европы, поныне считающейся лучшей, редактирование, кураторство, консультации по физическим картам атласа Московской области, школьных, учебных атласов, карманных мировых атласов, изданной в 1941 г. гипсометрической карты европейской части СССР, наконец, создание капитального Большого советского атласа мира взяли у А.А. немало внимания и труда.
        Особо стоят его работы по полевому картированию и разработке специальных геоморфологических карт.
Многолетнее участие в работах Картографического треста, Центрального научно-исследовательского института геодезии и картографии завершилось разработкой метода приближенного картирования малообжитых, неисследованных территорий при совместной работе картографов и географов. А.А. принимал живейшее участие в разработке методики этих исследований, составлял и редактировал инструкции, был инициатором составления географических описаний к листам карты, теперь составляющим неотъемлемую часть карт крупного и среднего масштаба и т.д.
        А.А. Борзов тщательно следил за каждым новым словом науки в разработке принципов геоморфологического картирования. В докладах, рецензиях и т.д. он освещал опыт нашей и иностранной науки в этом направлении, критически оценивал его и разрабатывал собственные методы специального геоморфологического картирования.
        По его идее и при его руководстве созданы его учениками (Спиридоновым, Карамышевой, Диком и Барановской, Хаустовым и др.) оригинальные карты типов рельефа и карты расчленения поверхности20.
        Во всей плодотворной работе по совершенствованию карты А.А. стремился к разработке методов (Наиболее правдоподобного отражения природы. В последние годы он усиленно развивал идеи о создании синтетической геоморфологической карты, особенно в связи с участием в составлении гипсометрической карты европейской части СССР масштаба 1:1.500.000, изданной уже в 1941 г.
        Стремления А.А. были направлены в конечном счете к тому, чтобы прочно связать картографию с географией. Эта, казалось бы, столь естественная и необходимая связь, теперь нигде в мире так основательно не продуманная и прочно не закрепленная, потребовала больших усилий и оказалась возможной в нашей стране лишь при советской власти.
        В любую работу А.А. вносил собственную научную инициативу и новые творческие идеи. Не осталась вне этого и его 33-летняя работа в публичной библиотеке имени Ленина. Регистратор библиотеки, старший помощник библиотекаря, заместитель главного библиотекаря, ученый консультант и заведующий отделом географии и картографии, А.А. создал справочное бюро при библиотеке, теперь выполняющее обширные функции и обслуживающее многие тысячи читателей. Им напечатано до десяти статей по вопросам библиотековедения и библиографии.
        Педагогическая деятельность. Научно-организационная работа А.А. Борзова широко известна географическому миру. По существу он был фактическим организатором и долгое время директором Научно-исследовательского института географии МГУ, руководителем многочисленных экспедиций, организатором и руководителем аспирантуры, кафедр в МГУ, Московском городском педагогическом институте им. В.П. Потемкина, Московском институте инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии21 и т.д.
        Будучи бессменным заведующим кафедрой географии, долгое время деканом факультета и директором Научно-исследовательского института географии в университете, а также руководителем многих аспирантов, А.А. развернул кипучую деятельность по строительству советской высшей школы. В МГУ не было ни одного мероприятия, связанного с развитием географии, в котором А.А. не участвовал бы со свойственной ему инициативой и созидательной мыслью. Под его руководством и при его ближайшем участии разработаны ныне действующие учебные планы географического факультета МГУ и всей системы географического образования в стране; им, его учениками и сотрудниками, под его редакцией созданы программы основных курсов физической географии, геоморфологии, океанографии, климатологии, методики полевых исследований, методики преподавания географии и других дисциплин.
        По указаниям проф. Борзова создавались кабинеты и разрабатывались планы типовых кабинетов географии в средней школе и в вузах; по его консультациям и под его редакцией создавались учебники, карты и многие пособия для изучения географии.
        Педагогическая деятельность проф. Борзова выходила далеко за пределы МГУ. Пятнадцать лет состоял он заведующим кафедрой географии в Московском институте инженеров геодезии, картографии и аэрофотосъемки; был организатором и руководителем кафедры географии в Московском городском педагогическом институте, читая лекции по основным дисциплинам. Сотни лекций по географии прочитал он на разных курсах учителей географии, для заочников, для бойцов и командиров Красной Армии, для работников железнодорожного и водного транспорта, для дипломатических работников и т.д. Лекции его слушали с глубоким вниманием сотни людей в больших аудиториях Политехнического музея и Коммунистической в МГУ, в Колонном зале Дома союзов, в школах, в кабинетах университета, клубах, избах-читальнях, библиотеках. Лекции, беседы, доклады А.А. всегда отличались глубиной мысли, мастерством анализа и уменьем живо, ясно, образно нарисовать перед слушателями картины природы, бесконечную многогранность жизни земли и связей между элементами природы, критически расценить научные теории и дать собственную научную концепцию.
        Основными принципами А.А. Борзова в его педагогической работе были: точность изложения фактов, научных принципов и точек зрения; насыщенность лекций и семинаров ярким, продуманным фактическим материалом; неопровержимая логика в анализе и обобщении фактов (ею поражались все, кто слышал выступления А.А.). При строгой научности содержания, простоте и доступности изложения для любой аудитории, А.А. никогда не прибегал в внешним эффектным ораторским приемам; он покорял слушателей внутренней уверенностью своей, критическим смыслом слова по существу предмета, оригинальностью мысли на основе фактов. Беспредметность и схоластичность суждений он считал злейшим врагом науки. Лекции его всегда сопровождались демонстрацией карт и объяснялись по карте. В систематических курсах и в школьном преподавании он был сторонником демонстрации опытов, а особенно живой природы. Недаром столь много усилий приложил он к разработке методики экскурсий. Работая в школе, он выводил учащихся на реку, на озеро, в лес, чтобы на месте показать работу воды, ветра, сочетание элементов природы и т.д.
        Всегда с большой охотой и юношеским увлечением проводил А.А. экскурсии со студентами, аспирантами, учителями школы. Трудно представить себе более умелого мастера в проведении экскурсий, каким был А.А.; на каждом шагу он находил, что и как наиболее доходчиво и эффективно показать экскурсантам.
        А.А. не оставил работы, обобщающей его методические взгляды, выработанные долгим опытом, но если бы собрать воедино его мысли по этому предмету, рассыпанные во многих статьях, рецензиях, отзывах на учебники, пособия и т.д., то был бы замечательный источник глубоких методических убеждений, составляющих стройную систему. Многие номера журналов "Вестник воспитания", "Естествознание и география", "Школьная энциклопедия", "Педагогическая мысль" и др. содержат статьи, где А.А. еще в начале XX века пропагандировал новые принципы преподавания географии - замену безжизненных схем и календарных сведений, выдававшихся за географию, увлекательным повествованием о "богатстве природных форм и о разнообразии жизни". В результате борьбы за это А.А. ждал "освобождения школы от рутины" и приближения ее к жизни.
        Не останавливаясь на этой особой и обширной теме о методических воззрениях Борзова и его роли в реформе школьного преподавания географии, отметим лишь, что он первым создал пособие для учителей по проведению и методике географических экскурсий на примере маршрутов в Подмосковья22.
        Работы А.А. Борзова в течение многих лет в географо-педагогической комиссии при Обществе любителей естествознания, антропологии и этнографии (21 год секретарем, а затем председателем) заслуженно стяжали ему популярность и уважение учителей, а доклад его на I Всероссийском географическом съезде в 1916 г. в В Москве о преподавании географии в средней школе был единодушно признан руководящим23. Столь же положительно были приняты три его доклада на конференции, созванной НКП в 1923 году.
        Свою неутомимую работу по приближению географии, в частности и особенно геоморфологии, к практике и работу на педагогическом поприще А.А. считал главным достижением своей жизни.
        "Наибольшую радость в жизни я получал всегда от серьезных успехов своих учеников и сотрудников", - не раз приходилось слышать от него. Труд А.А. увенчался блестящим успехом. Воспиталась многочисленная московская геоморфологическая школа, объединенная "не только одним руководителем, но и общностью основных теоретических положений и методов исследования"24. Геоморфология при его руководящем участии встала на твердые теоретические основания, а подготовленные А.А. ученики работают не только в научно-исследовательских учреждениях, но и в разнообразных изыскательных партиях: транспортных, геолого-разведочных, картографических и т.д. Мы не говорим уже о тех, которые главную цель жизни видят в воспитании новых кадров, и работают в вузах и школах многих десятков городов СССР.
        Ученики А.А. Борзова работали и работают во всех концах СССР: Монахова, Добровольский. Кальянов, Васнецов, Корина, Солнцев, Карандеева и многие другие - в Москве, Пашков - в Иркутске, Геренчук и Синюгина - в Ростове-на-Дону, Пиотровский - в Саратове, Говоров - в Риге, Никитин и Михайлов - в Ташкенте, Евцихевич - в Алма-Ата, Ламакин - в Кировске, Богомолов - в Уфе, Лебедев - в Бодайбо, Каменский - в Кирове и т.д. и т.д. А.А. не жалел сил и времени на воспитание учеников. Не только в аудиториях, всюду его можно было встретить с кем-нибудь из них. В любое время дома, в бесконечных беседах, спорах, публичных дискуссиях, на пути от дома до университета, на полевой работе он был окружен учениками и не упускал случая "душевно" поговорить с каждым.
        Он поощрял учеников советом, предоставлением места для первых опытов научной работы в "Землеведении" и других изданиях, редактировал бесчисленное количество отчетов о полевых исследованиях, курсовые работы студентов, диссертации аспирантов и работы своих сотрудников. Во всем он видел метод воспитания.
        В то же время он был беспощаден в критике беспочвенных фантазий, выдаваемых за научные выводы, высмеивал их ядовито, с уничтожающей улыбкой и с хитро прищуренным глазом. Не было, насколько известно, случая, чтобы А.А. не оказался "победителем" в научных спорах. Он побеждал подавляющим знанием фактов и логикой обобщений.
        Остановится перед "противником" и методически, пункт за пунктом, критически "разнесет" за неправоту, но не преминет выделить и поощрить рациональное. Для А.А. Борзова не было кумиров; он всегда объективно старался разобраться в сути дела, внимательно выслушивал доводы или прочитывал написанное и лишь после этого говорил свое мнение. После дискуссии А.А. нередко вспоминал "дедушку" (Д.Н. Анучина) и его знаменитый спор с профессором Самоквасовым.
        Проф. Н.Н. Баранский неоднократно вспоминал, что если кто умел говорить, спорить, доказывать, так это А.А. Борзов.
         Известно, что молодые профессора И.П. Герасимов и Марков не имели с А.А. Борзовым соприкосновения до перевода Академии наук СССР в Москву. Перед изданием их известной монографии о ледниковом периоде на территории СССР ее внимательно прочитал А.А. уже больным, в постели. После трехчасовой беседы с авторами, у них, по словам К.К. Маркова, осталось неизгладимое впечатление от глубины знаний А.А., от умения анализировать работу в целом и отдельные ее положения. Будучи несогласным с некоторыми из выводов, А.А. в отзыве написал, что работа сыграет большую роль не только и нашей, но и в мировой науке.
        Внимательное отношение к людям, к их успехам и неудачам видно из многих статей, некрологов и т.п., написанных Борзовым о Д.Н. Анучине, Г.И. Танфильеве, С.Г. Григорьеве, Н.И. Кузнецове, Ю.М. Шокальском и др. Он умел любить людей, а главное - по достоинству ценить.
        В заключение нельзя не указать, что А.А. Борзов был видным общественным деятелем. Много лет он руководил географо-педагогической комиссией при Обществе любителей естествознания, антропологии и этнографии, участвовал в организации I Всероссийского географического съезда в 1916 г., во многих конференциях при НКП по вопросам школьного и вузовского образования, в организации литературного музея им. А.П. Чехова, на Всеславянском съезде географов и этнографов в 1926 г. Он вел консультационную работу в Бюро краеведения, руководил несколькими конференциями по краеведению, участвовал в организации Всесоюзной сельскохозяйственной выставки 1923 г., работал членом Высшей квалификационной комиссии при НКП и ВКВШ, руководил экспертной комиссией по географии при ВКВШ, работал членом Совета государственного географического общества, членом Оргкомитета I Всесоюзного географического съезда 1933 г., председателем географического отдела Общества испытателей природы.
        Кроме того, проф. Борзов состоял почетным и действительным членом ряда других научных обществ, ответственным редактором журнала "Землеведение", членом почвенно-географического комитета НКП и Международной ассоциации почвоведов - все эти разнообразные сферы работы и интересов А.А. говорят о нем как о выдающемся общественном деятеле.
        Правительство СССР, общественность, администрация учреждений, где работал А.А., высоко ценили его работу. В 1934 г. он был премирован за работу по кафедре Московским геодезическим институтом, получил благодарность НКП в 1933 г. за работу в университетской секции ГУСа, получил большие золотые медали от Московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии и от Государственного географического общества за научные работы, диплом от Выставочного комитета за участие в подготовке Всесоюзной сельскохозяйственной выставки 1923 года и др. Но высшим признанием трудов А.А. Борзова и наградой для него было присуждение ему правительством СССР звания заслуженного деятеля науки в связи с 35-летием научно-педагогической и общественной деятельности в 1935 году.
        Таковы основные научные и педагогические идеи и итоги жизни А.А. Борзова - ученого, мыслителя, общественного деятеля. 6 марта 1939 года тяжелая болезнь оборвала жизнь А.А. Борзова.
        Наши задачи состоят в том, чтобы продолжать изучение идей А.А. Борзова и развивать их. Трудовой путь Александра Александровича - пример честной напряженной работы на пользу стране социализма.

Ученые записки МГУ. Вып. 119. География. Кн. 2. - М.: МГУ, 1946. - с. 5-31

 

Примечания

1. Кроме этого вступления выпуск "Ученых записок" был подготовлен к печати до начала Великой Отечественной войны.

2. Ученики и профессора университета называли Д.Н. Анучина "дедушкой" и нередко "московским Аристотелем".

3. Сб. "В честь 70-летия проф. Д.Н. Анучина", стр. 531-556, М. 1913.

4. См. ст. А. Соловьева, Физическая география в МГУ после 1917 года. "Ученые записки МГУ" (юбилейная серия, вып. IV, 1940).

5. Общий характер поверхности Уфимского Предуралья. "Землеведение" вып. I-II, XXVI, 1924. М.

6. Геоморфология равнинной части Башкирии. См. Сб. избранных работ А.А. Борзова, изд. МГУ, 1941.

7. Геоморфологические наблюдения к сопредельных Московской, Владимирской и Тверской губерниях. "Землеведение", кн. 1-2, 1922.

8. "Землеведение", т. XXXIV, в. 3-4, М. 1932.

9. Материалы по природе Московской области. М. 1930.

10. "Ученые записки МГУ", вып. 23, М. 1938.

11. Справочник по водным ресурсам СССР, т. III, ч. 1, М-Л. 1936 (с дополнениями А. И. Филиппова).

12. Проф. А.А. Борзов. Некоторые дополнения к учению об эрозионном (нормальном) цикле. Изд. НИИ БСАМ, 1934, стр. 6.

13. "Землеведение", т.XXXIV, в. 3-4, М. 1932.

14. Издавна дважды: в литографированном виде МИИГА и Ком., а затем МГУ.

15. "Труды Центрального исследовательского ин-та геодезии, аэросъемки и картографии", вып. 20, М. 1938.

16. "Землеведение", т. XX, 1913.

17. Борзов и Семихатова. Географические экскурсии под Москвой. Учпедгиз. М. 1933.

18. "Русский почвовед", 1919.

19. Успехи география в СССР к 20-летию Великой Октябрьской социалистической революции. "Фронт науки к техники"; ноябрь, 1937 г. М.

20. См. "Ученые записки МГУ", вып. 14 и 23, 1938 г.

21. См. А. Соловьев. Физическая география в МГУ после 1917 г. "Ученые записки МГУ" (вып. XV, 1940, юбилейная серия). Его же. Геоморфология и ее развитие в МГУ (там же).

22. По его инициативе подготовлена и издается Моск. гор. пед. институтом книга "Географические экскурсии в окрестностях Москвы", с описанием новых маршрутов.
23. См. "Труды съезда", вып. I и II, под ред. Д.Н. Анучина и А.А. Борзова.

24. А.А. Борзов, "Ученые записки МГУ", вып. V, 1936.